Испанию, в той или иной форме, было отправлено соболезнование. Любые теплые чувства к единокровной сестре, почти наверняка, не были взаимными, ведь Бофорты навсегда остались детьми женщины, которую отец Екатерины взял в любовницы, будучи женатым на ее матери Констанции.

Смерть королей Кастилии и Шотландии подчеркнула бренность всех государей, и эта проблема не давала покоя Генриху IV в течение всего года. С четырьмя сильными и здоровыми сыновьями во главе с неукротимым принцем Уэльским престолонаследие Ланкастеров было надежно. Тем не менее король был вынужден обратиться в Парламент с просьбой об официальном признании прав своих сыновей, что отчасти было вызвано попыткой похищения детей Мортимеров в феврале 1405 года, организованной кузиной короля Констанцией Йорк. Когда план был сорван, Констанция, затаившая злобу на короля за казнь своего мужа Томаса Диспенсера после провала Богоявленского заговора, переложила всю вину на своего брата, Эдуарда, герцога Йорка. Хотя это утверждение так и не было доказано, оба брата Йорка оказались бесцеремонно заключены в тюрьму, ставшим подозрительным королем, не желавшим рисковать. Это был не последний случай, когда Йорк вступил в заговор против Ланкастера.

7 июня 1406 года был принят парламентский акт, утверждающий принца Генриха наследником его отца, с положением о том, что если принц умрет без потомства мужского пола, то любой его возможной дочери не будет позволено наследовать корону. Вместо этого престолонаследие передавалось только по мужской линии, а корона переходила по наследству от принца Генриха к его брату Томасу. Обоснование было здравым: для защиты наследства Ланкастеров требовался сильный взрослый мужчина, и Томас казался более чем подходящим в качестве запасного варианта. Кроме того, акт был ретроспективным подтверждением того, что Генрих IV претендовал на трон, узурпировав притязания Мортимеров в силу своего происхождения по мужской линии. Акт едва просуществовал шесть месяцев, прежде чем в декабре в него были внесены поправки, согласно которым престолонаследие переходило к потомкам принца Генриха, независимо от пола[215]. Видимо, принц, теперь уже в качестве члена Совета, выразил свое неодобрение по поводу возможного лишения наследства своей гипотетической дочери?

Озабоченность короля проблемой престолонаследия в 1406 году повлияла и на его единокровных братьев. Если Мортимеры считались вполне пригодной альтернативой ланкастерскому правлению, то что тогда говорить о Бофортах? От внимания Генриха не ускользнуло, что у Джона Бофорта было несколько наследников мужского пола от Маргариты Холланд — дети, происходившие от английских королей с обеих сторон их семьи. Возможно ли, что эти дети вырастут соперниками потомков самого короля и в один прекрасный день будут претендовать на трон? Возможно, Бофорты и Ланкастеры были тесно связаны на данный момент, их связывало личное родство между Генрихом IV и его братьями, но не было уверенности в том, что эти отношения сохранятся в будущих поколениях, когда кровная связь угаснет.

Король или, возможно, кто-то, действующий тайно от его имени, не собирался рисковать. В 1397 году Бофорты были полностью узаконены актом Парламента, в котором говорилось, что семья имеет право "быть поднятой, продвинутой, избранной, принятой и допущенной ко всем почестям, достоинствам, престолонаследию, манорам, степеням и должностям". Однако в этот акт предстояло внести очень важную поправку, которая определит статус Бофортов на большую часть XV века.

8.

Все кроме короны

1407–1410 гг.

Когда Генриху IV исполнилось сорок лет, стало очевидно, что этот гордый государь, лишь тень себя прежнего: болезни и недуги источали его некогда крепкое тело воина. Его исхудалая фигура, прикованная к постели, шокировала всех, кто его навещал, и не предполагалось, что он проживет долго. Уже были разработаны планы престолонаследия, и практическое правление постепенно переходило к принцу Генриху, который начал главенствовать на заседаниях Совета. Когда статус принца и трех его братьев был определен актами предыдущего года, в начале 1407 года внимание переключилось на Бофортов и их двусмысленное место в престолонаследии.

Поводом для пересмотра их статуса послужила просьба Джона Бофорта, который обратился к королю с просьбой подтвердить законность, которую его единокровные братья и сестра получили при Ричарде II. 10 февраля 1407 года граф Сомерсет был должным образом принят в Вестминстере, и первоначальный акт, принятый десятилетием ранее, был подтвержден:

Подтверждается по просьбе брата короля Джона, графа Сомерсета, положения хартии от 9 февраля 1407 года Ричарда II, узаконивающей Джона, Генри, Томаса и Джоанну Бофорт, детей Джона, герцога Ланкастера[216].

Однако в этом подтверждении была важная оговорка: к первоначальному акту были добавлены три простых слова, неуклюже втиснутые в прежний текст — excepta dignitate regali, или "кроме королевского достоинства". Это добавление появилось после слова "достоинства" и перед "преосвященствам", изменив латинский текст так, что Бофорты могли быть "подняты, повышены, избраны, приняты и допущены ко всем почестям, достоинствам, за исключением королевского достоинства, преосвященствам, манорам, степеням и должностям, государственным и частным, каким бы то ни было". Вывод был очевиден: семья имела право наследовать или получать любые должности в королевстве, за одним исключением — самого трона.

Чем было вызвано это исключение? Боялся ли король, что его единокровные братья или их потомки в один прекрасный день предъявят претензии на корону, которую он, по понятным причинам, хотел сохранить за собой? Может быть, это дополнение свидетельствует о том, что Генрих не вполне доверял Бофортам, несмотря на их непоколебимую преданность? Или оно было включено по усмотрению коварного третьего лица, пытавшегося обуздать амбиции этой семьи, например архиепископа Кентерберийского Томаса Арундела, в скором времени рассорившегося с братьями Бофортами?

Вряд ли у короля внезапно возникли сомнения в верности Бофортов дому Ланкастеров, и тому нет никаких доказательств. В течение семи лет Генрих IV полагался на своих единокровных братьев, и хотя он пережил мятежи, критику Парламента, почти полное банкротство и неоднократные приступы болезни, неизменным оставалось одно — верность братьев. Если в этом не была замешана третья сторона, то наиболее рациональное объяснение заключается в том, что король просто устанавливал дополнительный защитный барьер вокруг своих четырех сыновей, опасаясь, что они смогут сохранить трон после его смерти. Череда восстаний только усугубила эти опасения.

То, что Бофорты когда-либо надеялись унаследовать трон, кажется крайне маловероятным, если учесть, что в линии престолонаследия их опережали четыре ланкастерских принца, не говоря уже о детях, которые впоследствии могут родиться у их племянников. Если уж на то пошло, то дополнение к акту выглядит не более чем попыткой все более больного короля связать концы с концами. Если бы не последующие события в 1485 году и воцарение наследника Бофортов в лице Генриха Тюдора, то это исключение давно бы уже рассматривалось историками как малозначимое.

Что бы ни послужило поводом для интерлиньяжа, сомнительно, что это любопытное дополнение было действительно юридически приемлемым.