— А чем не мотив преступления? — оживился Прошка. — Тем более что других нет. Признавайтесь, кто из вас имеет зуб на товарища майора?

— Перестань, — поморщился Марк. — Вам с Варькой лишь бы балаган устроить.

— А я-то тут при чем? — возмутилась я. — Сижу, никого не трогаю, примус, можно сказать, починяю. И вообще должна заметить, я стала объектом постоянных нападок и придирок. Можете считать это капризом, но мне не нравится жить в атмосфере всеобщей травли. Пожалуй, я вообще не буду ничего вам рассказывать.

— Вот-вот, — хмуро проронил Марк. — Коровьев с Бегемотом из вас с Прошкой получились бы отличные.

— Я не понимаю, как вы можете шутить, когда вокруг такой кошмар творится! — вдруг визгливо заговорила Ирочка. — Какой-то маньяк потихоньку нас всех убивает, а вы сидите здесь и зубы скалите!

— Ириша, не суди слишком строго, — сказал Ярослав, — это всего лишь способ защиты, чтобы с ума не сойти. Страусы прячут голову в песок, а в этой компании принято издеваться над злой судьбой…

— Не издеваются они, а дразнят, мало им! А следователь этот вообще законченный остолоп, — продолжала Ирочка. — Я говорю ему: мне необходимо уехать, я не могу жить в таких условиях, мой главреж меня не узнает, такой страшной я сделалась за эти два дня. Отпуск называется! Отпустите меня, говорю, я совсем ничего не знаю. Так что, вы думаете, он мне ответил? Не могу, говорит, никого из вас отпустить, пока не установлю истину. Установит он ее, как же! Раньше нас всех перережут.

— Ну, это вряд ли, — неожиданно отозвался Леша. — Скорее уж подушками передушат. Или в пропасть посбрасывают. Преступники редко меняют modus operandi.

Но Ирочку его слова почему-то не успокоили.

— Прекратите! — заверещала она. — Хватит! Я и так глаз сомкнуть не смогу, пока не вырвусь отсюда.

— Да! Не надо, пожалуйста, — поддержал ее сердобольный Генрих.

Ненадолго воцарилась тишина.

— Так о чем тебя следователь спрашивал, Варвара, и, главное, что ты ему ответила? — вернулся Марк к началу разговора.

— Спрашивал в основном обо всякой ерунде. Где живу, что ем, как семья поживает.

— Варька! Прекрати! — сурово сказал Леша.

— И ты туда же? — Я посмотрела на него с упреком. — Тоже решил принять участие в травле? А это, между прочим, чистая правда. Ну, может, о еде речи не было, но нельзя же к человеку из-за таких мелочей придираться!

На этот раз никто не нашелся с ответом.

— Варька, а ты, часом, не спятила? — осторожно спросил один из Славок. — С чего это следователь прокуратуры решил провести с тобой вместо допроса светскую беседу?

— Сама удивляюсь! Может, я так его очаровала, что он просто забыл о своих обязанностях? С вами-то он о чем говорил?

— С нами, насколько мы успели выяснить, он использовал один и тот же сценарий, — ответила за всех Татьяна. — Сначала спрашивал каждого о позавчерашней вечеринке и отношениях с Мироном. Словом, хотел нас убедить, что явился в пансионат исключительно из-за его гибели. Дескать, скорее всего, произошел несчастный случай, но положено разобраться, а то мало ли что… Потом этот Белов тихой сапой подводил разговор к Нине. Расспрашивал — участливо так, — как она восприняла известие о смерти мужа, как мы ее успокаивали, как в медпункт устраивали, заходил ли кто ее навещать. Отсюда беседа плавно переходила к нашим взаимоотношениям с Ниной. Под конец он огорошивал каждого известием о душителе и впивался в нас цепким взглядом. С небольшими вариациями он повторил этот спектакль восемь раз.

— Тогда понятно, что на девятый ему все это до смерти надоело, — прокомментировала я. — То-то он меня про маму с папой начал расспрашивать.

— Но не все же время он потратил на разговоры о твоих родственниках?! — выразил общее недоверие Прошка.

— Ну, большую часть. Потом ему позвонили по телефону, а я заснула. А когда проснулась, Белов наскоро спросил, где мы были и что делали вчера днем и позавчера вечером, и быстренько распрощался. Правда, свидание на завтра назначил. На одиннадцать часов. А вам назначил?

Все дружно помотали головами.

— Нас он только предупредил, что ему, возможно, понадобится что-нибудь уточнить и в этом случае он вызовет нас снова, — сказал Марк. — Одно из двух, Варвара: либо этот тип по каким-то непонятным причинам сразу же снял с тебя все подозрения, что представляется, по меньшей мере, странным, либо, наоборот, решил сосредоточить на тебе главный удар.

— Почему же тебе это представляется странным, что он снял с меня все подозрения? — вскинулась я. — Любой нормальный человек с первого взгляда на меня сразу же поймет, что такую скромную, милую и спокойную женщину просто нелепо в чем-то подозревать. Не то что некоторых.

— Кого это некоторых? — вдруг взвилась Ирочка. — Нас? Нас, значит, можно подозревать?! — Она вскочила, уперла руки в боки и заголосила во всю мощь своих здоровых кордебалетных легких:

— Мы, значит, тут все на убийц похожи! Да что ты такое несешь? Неужели хоть кому-то — даже этому болвану из прокуратуры — может прийти в голову, что этот отвратительный маньяк — один из нас? Да как у тебя язык не отсохнет? Если ты думаешь, что это удачная шутка!..

— Ирочка, успокойся, — совершенно серьезно сказал Славка. — Тебе нельзя так волноваться, это может сказаться на цвете лица.

И — кто бы мог подумать? — довод супруга подействовал на Ирочку самым чудодейственным образом. Она не только тут же умолкла, но и вся словно обмякла, лицо приняло умиротворенное выражение, поза стала свободной и расслабленной.

— Вообще-то нам, наверное, пора, — заметил Генрих. — Уже довольно поздно, а Варьке завтра с утра идти к следователю.

— Ого! Уже совсем стемнело! — спохватился Прошка. — А мы фонариков не взяли. Теперь в темноте будем по камням добираться! И в гору лезть!

— Я свой захватил на всякий случай, — сообщил предусмотрительный Леша. — Думаю, и одним как-нибудь обойдемся.

— Да, сейчас действительно пора расходиться, — сказал Славка-Ярослав. — Но вообще-то нам нужно серьезно все обсудить. Вы как, завтра Варвару провожать пойдете?

— Пожалей их, Славка! — взмолилась я. — Они же каждый день сюда мотаются, иногда даже по два раза. Добавьте сюда бессонницу и отсутствие аппетита на нервной почве. Так и загнуться недолго.

— К Прошке это не относится, — тут же внес поправку Марк. — Он на нервной почве ест и спит в два раза больше. Так что его-то мы и дадим тебе в провожатые. А то, если он будет на одном месте сиднем сидеть, до Москвы его потом не дотащим.

От возмущения Прошка не сразу нашелся что ответить.

— Наглая ложь! — завопил он наконец. — Я две ночи не спал! И не ел почти ничего. С меня скоро штаны будут сваливаться.

— Ну, это, положим, вранье, — осадил его Леша. — Спать ты действительно не спал, но главным образом потому, что всю ночь шуршал пакетиками с едой.