что-то запульсировало. Я аккуратно погладил кружево на кантике. И тут мне в голову пришла одна мысль. Я взял трусики и вышел из раздевалки.

Они стояли возле самого входа и ждали меня. Впервые в жизни мне было приятно, что все они смотрят на меня. Я раскрыл кулак, почувствовал всю мощь того, что лежало у меня на ладони.

– Лиза не смогла выйти, но она разрешила мне взять ее трусики.

Взгляд Крилле невозможно описать словами. Он раскрыл рот от изумления, внутри меня поднималась радость победы. Даже Йокке смущенно улыбнулся, а я подумал, что наконец-то все идет так, как и надо. Мой триумф длился не дольше трех секунд, а потом я увидел Лутца, самого строгого из учителей физкультуры.

– Что это у тебя? – закричал он.

– Ничего, – сказал я и спрятал руку за спину.

Все затихли. Я посмотрел на дверь, раздумывая, не стоит ли мне броситься бежать, но мои ноги прилипли к полу. Я не смог двинуться, и совсем скоро Лутц оказался прямо передо мной. От него пахло кремом, загорелая кожа сияла под светом лампы.

– Что вы здесь делаете? – спросил он, стоя так близко ко мне, что на лицо мне брызнула слюна.

Крилле смотрел в пол, но я видел, как подрагивали уголки его рта.

– Он взял трусики, – прошептал он.

– Что? – спросил Лутц, поворачиваясь.

– Трусики, – повторил Крилле.

– Покажи мне, что у тебя в руке, – сказал Лутц, пытаясь схватить меня за руку, но мне удалось увернуться.

– Его девушка ему их дала, – Крилле хихикнул. Видимо, он не понимал, что ситуация стала очень серьезной, а может быть, он просто абсолютно не умел контролировать свои эмоции. В любом случае его слова только усугубили мое положение.

– Покажи свою руку! – почти орал он, хватая меня за руку и вытягивая ее. Я пытался сопротивляться, кричал, чтобы он отпустил меня. В тот момент, когда ему удалось схватить меня за локоть и выкрутить мне руку, открылась дверь в зал. Оттуда выскочили девочки в гимнастических купальниках, и среди них была Лиза.

Лутц вырвал из моей руки трусики и показал их девочкам.

– Чья это вещь? – спросил он.

Девочки смотрели на трусики, широко раскрыв глаза. Наконец Лиза подняла руку.

– Мои, – сказала она слабым голосом.

У меня онемела шея, паралич медленно охватывал все тело. Я хотел прекратить все это, вернуть себе контроль над ситуацией до того, как все обернется катастрофой. Повернуть все вспять, засунуть гимнастическую команду Лизы обратно в спортзал. Но так не бывает. Ситуация развивалась с дикой скоростью, прямо к полному провалу. Все происходило слишком быстро, и я никак не мог это остановить. Казалось, я сижу в поезде, который мчит под откос. Я смотрел на ситуацию со стороны, видел сияющее от возбуждения лицо Крилле, беззвучно перешептывающихся девочек, грустный взгляд Лизы, и лишь толчок Лутца вернул меня к реальности.

– Пойдемте к директору, – сказал он и повел нас к выходу.

Идти до дома Йокке было мучительно далеко. Солнце светило с ясного неба, и я чувствовал, как потеет шея. Мы не говорили друг с другом, шли молча.

Когда мы подошли, на подъезде к дому стоял серебристый «Мерседес». Я понял, что директор позвонил папе Йокке. В тех случаях, когда Матс бывал дома, я старался держаться от него подальше, так что я сказал Йокке, что подожду его снаружи.

– Я только вещи положу. – Он кивнул и исчез за дверью.

Футболка прилипла к спине, я обошел вокруг дома и сел на скамейку в тени. Окно на кухне было открыто, и я слышал голоса родителей Йокке.

– Школа подала заявление об оскорблении личности, – сказал Матс. – То, что сделал Даниель, считается нападением. О чем вы вообще думали?

Я ждал, что Йокке все ему объяснит. Что все это лишь недоразумение, но он промолчал.

– Я поговорил с Палле, они сказали, что у них есть для тебя место, – продолжил его папа. – Завтра ты перейдешь к ним.

– Возможно, так будет даже лучше… – добавила его мама.

– Да, я так считаю, – сказал Матс. – Тебе нужно завести новых друзей, общаться с такими же ребятами, как ты сам. Воровать чужое белье ненормально!

– Нам очень жаль Даниеля, – сказала Диана. – То, что случилось с его мамой, ужасно, но тебе нужно подумать о самом себе.

Долгое время никто не произносил ни слова. А потом Йокке ответил:

– Хорошо.

– Отлично. Я иду звонить Палле.

Матс вышел из комнаты, под его ногами заскрипели половицы, а я представил себе, что мама Йокке сейчас обнимает сына. В ней столько любви, что она очень любит обниматься.

– Очень мудрое решение, – сказала она мягко. – И не мучайся угрызениями совести. Так бывает, люди вырастают из своих друзей детства.

Я больше не мог это слышать и поэтому ушел к входу в дом. Через минуту Йокке вышел ко мне. Он переоделся, переобулся и взял с собой красный футбольный мяч.

Мы пошли на футбольное поле. Йокке встал в ворота.

– До пяти, – сказал он.

Я взял мяч и положил его подальше от ворот. Вообще-то я хотел ему что-то сказать, но не мог придумать, что именно. Молчание непреодолимой стеной встало перед нами, и звуки не могли пробиться сквозь нее. Вместо этого я ударил изо всех сил. Я осыпал Йокке ударами мяча, нападал на него исподтишка, несколько раз мяч сильно попал ему в грудь, когда он совсем не был к этому готов.

По груди ручьем лился пот. Я давно уже забил пять голов, но продолжал бить. Один раз, когда Йокке упал, чтобы поймать мяч, но не дотянулся, я ударил ногой ему прямо в лицо. Повезло, что он успел выставить руки и защититься.

Мы оба прекрасно понимали, что происходит, что это конец. Когда у меня кончились силы и я в полном истощении упал на коротко стриженную траву, Йокке помог мне подняться и мы похромали обратно.

Мы остановились возле гаража. Йокке крутил мяч в руках, глядя в землю. А я не знал, куда смотреть мне, и взглянул на окно гостиной. Я увидел, что мама Йокке подглядывает из-за шторы. Заметив, что я смотрю, она тут же скрылась.

Я думал обо всем том времени, которое мы провели в его доме, как мы часами сидели перед телевизором и болтали. Когда мама болела, было очень приятно уйти, отключиться, хотя бы немного побыть в нормальной семье. Йокке так долго был моим лучшим другом, что я не представлял себе мир без него.

Отчасти мне хотелось, чтобы все побыстрее закончилось. Пока мы не