все из кухонь, а также из сараев и с полей. Привозят тюки сена и утепляют им свою хижину, запихивают его между костями кита, образующими каркас дома.

Дороги относительно чистые. Лишь иногда встречается поваленное дерево, обуглившееся в паутине электропроводов, в которых теперь нет тока. В дождливые дни – а такие не редкость – по разбитому асфальту несутся реки грязной воды.

Они просеивают щебень и мусор.

Найденные продукты откладывают в одну сторону, вещи – в другую. В конце дня упаковывают свои сумки, решая, что в первую очередь нужно отнести в лагерь.

Есть еще дары земли. Картофель и свекла в полях. Зерновые культуры – не только в мешках, но и на корню: кукуруза, пшеница, ячмень.

Они собирают и складируют продукты питания. Запасов уже больше, чем они смогут съесть за одну зиму.

Под хранилище они приспособили кузов пикапа Ника. Из металлических листов разрушенных сараев и заборов сооружают новые склады.

Ник строит и делает запасы.

Он поглощен планированием, что, к счастью, отвлекает его от тягостных дум.

Подбирает каждый кусок железа, древесины или пластика, любой предмет, который может пригодиться в их лагере. Каждая находка – огромная радость для него. Странно. Он всегда обходился малым. Прежде. Становлюсь крохобором, как мама, отмечает про себя Ник. Видать, гены сказываются. Может, он от природы еще и огородник, как отец?

– Нужно думать наперед. Я ничего не смыслю в сельском хозяйстве, но мы должны подумать о том, как вырастить урожай. Допустим, в этом году мы кое-что соберем с полей. А потом?

Они выбирают и сушат семена, чтобы посеять их весной.

Ник предлагает зарыть картофель в ящиках с песком и сеном. Надеется, что за время холодов клубни не сгниют. Один ящик с картофелем он не прячет под землей, но все равно хранит в темноте. Надеется, что клубни дадут семена и в будущем принесут урожай.

Как надо выращивать овощи, он помнит с детства, но смутно. Помнит, как отец – в трещинки на подушечках его больших пальцев забилась грязь – аккуратно сажает нежные молодые побеги в красные пластиковые горшочки, присыпает свежим компостом белые корни. Помнит резкий запах растений в духоте теплицы. Мама шлепает его по ноге, велит держать руки при себе. Когда ему наконец-то позволили попробовать огненно-красный плод и рот наполнился сладковатой мякотью томата, он понял, что мама была абсолютно права: такое наслаждение стоило каждой секунды ожидания.

Ник собирает все съедобные растения, какие им встречаются, чтобы потом разводить их. Сохраняет даже зерна из консервных банок.

– Но их ведь приготовили, разве они дадут ростки? – спрашивает Рут.

– Попытка не пытка, – отвечает он.

И они не оставляют попыток, экспериментируют со всем, чем можно.

Ник надеется, что путем проб и ошибок они поймут, как им выжить.

Рут никогда не занималась так много физическим трудом. Она видит, что одежда на ней – другой у нее вообще нет – висит. Рассматривает выпирающие тазовые кости, проводит пальцем по разросшимся волосам на лобке и с грустью отмечает, что живот у нее прирос к спине, а ее животик всегда ей нравился. Джинсы, чтобы не сваливались, теперь она подвязывает в поясе куском пластикового шнура.

Их повседневное существование – это нескончаемый тяжелый труд. Просыпаясь утром, они молча принимаются за работу, намеченную с вечера.

Дни проносятся как в тумане: они что-то тягают, таскают, режут, сажают, готовят, сортируют. Не успевают оглянуться, как уже наступает ночь.

Вскоре дни начинают удлиняться, и Рут понимает, что приближается лето.

Миновал год. А кажется, только вчера она сошла с трапа самолета в тот непривычно тихий аэропорт. С другой стороны, такое чувство, будто за этот год она прожила новую жизнь.

И все это время рядом с ней находился Ник. А она до сих пор не знает о нем почти ничего.

А он? Что ему о ней известно?

Рут потихоньку пытается разговорить его, когда они возвращаются в лагерь после трудового дня и вечерами, сидя у костра. О своем прошлом они по-прежнему рассказывают друг другу мало, но уже хотя бы начинают размышлять вместе о том, что, вероятно, лежит за пределами их скудных знаний о новом мире.

Иногда по вечерам они рассуждают, что, возможно, реальность, в которой они оказались, коснулась лишь их двоих.

– А вдруг где-то далеко продолжается нормальная жизнь? Не могли же мы одни остаться на этом свете? Насколько это вероятно?

Рут смотрит на Ника. Он лежит на боку по другую сторону костра. Сегодня они ходили далеко и вернулись практически с пустыми руками. Рут видит, что Ник устал и оттого не в настроении.

– Тогда мы видели бы самолеты, суда. Слышали бы что-нибудь по радио. А нас окружает один только белый шум.

Сегодня они не готовы фантазировать о том, как со дня на день из мест, где не было катастрофы, за ними приедут спасатели и увезут их в цивилизацию.

Каждый день, пока она работает, Рут пытается осмыслить, что и как произошло, но не может продвинуться дальше догадок. Как можно представить полную картину, если нет фактов? Ну а если бы она смотрела новости так же жадно, как многие ее друзья и родные? Что бы это дало? Они знали, что грядет большая беда, но разве им это помогло?

Она знает, что произошло. Но вот почему это произошло?

Переживая последствия катаклизма, в результате которого, судя по всему, было истреблено все человечество, Рут отказывается верить в то, что земля обезлюдела.

Невозможно осознать, что все погибли, а она жива.

Она?

Почему именно она?

Еще больше сомнений вызывает сам способ спасения.

Не подводит ли ее память?

Неужели она и впрямь избежала конца света, спрятавшись в пасти кита?

Чем больше времени проходит, тем более абсурдным это кажется. Сказка, миф, притча, урок нравственности для ребенка.

И будь рядом ребенок, которому можно было бы это рассказать, он ни за что бы ей не поверил.

Если бы не Ник, Рут и сама бы подумала, что историю эту она сочинила.

Ночи снова становятся холодными, и запах дыма костра в их хижине напоминает ей о кемпинге, в котором они с родителями останавливались. В темноте Рут рассказывает Нику, как Джим, сидя слишком близко к огню, спалил подошвы своих ботинок.

– Кто такой Джим? – спрашивает он, когда ее смех затихает.

– Мой отец.

Впервые она упоминает при нем своих родителей. Раньше не решалась,