Жанна тоже засмеялась. Хотя в душе осуждала эту неизвестную красотку. Та еще штучка была.

– А дальше, – продолжил Лаврушин, – Коля, он у нас самый умный был, мы все его первенство признавали, сказал следующее: «Парни, Инга не случайно нас именно сюда позвала. Видите Пушкина? А что он про женщин писал?»

Лаврушин сделал паузу и посмотрел на Жанну. Она пожала плечами.

– Эх, молодежь! Чему вас в школе учат? «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей».

Тут Жанна и правда вспомнила. Ну, Пушкин тот еще был спец по женскому полу.

– Ага, – сообразила она, – и вы решили ее игнорить?

– Коля сказал, что надо перестать за ней бегать. Пусть сама выберет, кто ей больше по нраву. Много чего он тогда нам говорил, убеждал, и мы согласились. Более того, заключили договор. Союз четверых, так сказать. Что ни звонить, ни писать, ни приглашать никуда не будем. Кого первого сама позовет, того и счастье. Руки пожали и пошли пиво пить.

– Ого! И как, удалось?

– Не совсем. У нас как раз стажировка началась да экзамены, потом выпуск, распределение. Потом мы узнали, что она тоже училище окончила и уехала в один из провинциальных театров. Тут, видно, ей места на нашлось. А через три года объявилась. Написала Коле, но писала для всех, приглашала на премьеру. Роль там у нее была в спектакле, не главная, но все же.

– И вы поехали?

Лаврушин развел руками.

– Да к тому времени мы уж семьями обзавелись. Один Коля холостым ходил. Вот он и поехал. Сорвался с рейса. Ему даже выговор объявили. Ну, и началась у них такая странная любовь. Она там, он тут. Она театр не хотела оставлять: там роли, успех. Коля из авиации не хотел уходить. Вот и мотался аж несколько лет подряд. Прописался на новосибирских рейсах. Над ним подсмеивались, но и завидовали. Такая любовь.

– Так что, поженились они в результате?

– Не успели. – Глаза Лаврушина мгновенно погасли, радость воспоминаний молодости подернуло дымкой печали. – Убили его, как раз перед свадьбой. За неделю. Жениться планировали в Новосибирске, он нас всех пригласил. Обнаружили его мертвым в квартире. Вроде как ограбление. Убийц так и не нашли.

Они помолчали. Каждый думал о своем.

– И что с ней дальше стало, с этой девушкой?

Лаврушин пожал плечами.

– Не знаю. На похороны она не приехала. Вроде спектакль у нее был. Вот тебе и любовь. Так что…

За спиной Лаврушина на дорожке показалась знакомая фигура мадам Николь, и Жанне стало неуютно. Ей все казалось, что мадам подозревает, кто украл ее колье. Встречаться с ней сейчас было выше ее сил, она опустила голову, надеясь, что мадам их пока не заметила.

– Степан Андреевич, побегу, там меня ждут. – Она махнула рукой куда-то в сторону и быстро пошла прочь.

История произвела впечатление. Жанна представила, как молодой пилот спешит к возлюбленной, летит через полстраны, чтоб успеть на спектакль, сидит в первом ряду или не в первом и после финального акта выходит с цветами к своей женщине. А она даже на похороны не приехала. Потому что спектакль. Да уж.

Жанна остановилась и огляделась: ноги привели ее к пирсу. Двое работников все так же копошились у катера, перебирая детали мотора. Один сверкал мокрой от пота плешкой, второй сдвинул на темечко кепи цвета хаки. На ее вопросы поморщились.

– Да уже все рассказали полиции, отстаньте уже. И так полдня коту под хвост с этим всем.

– Да мне просто узнать, кто еще брал катамараны в это же время.

– Никто, – хмуро ответил ей один из них. – Утром редко берут.

Такой ответ удивил, она же помнила, что, когда они с Наташей сидели в шалаше у берега, мимо как раз проплывал катамаран, на нем сидели мужчина и женщина. Во всяком случае, женский голос она слышала точно. И время было примерно около часа дня. Неужели это и был Клещевников и та женщина? Жертва и палач.

– А как выглядела женщина, что взяла этот единственный катамаран за утро?

– Мы же рассказали уже, – вскинулся тот, что в кепи. – Что, мы ее разглядывали?

– Ну хотя бы какого возраста.

– Да так, не девчонка вроде.

– Ну и не старая, – поправил его тот, что в кепи.

– А рост?

Работники переглянулись, потом синхронно усмехнулись.

– Да что мы там видели отсюда? Не карлица, но и не дылда. Средняя.

– А грудь? Ну там большая, маленькая, – Жанна, увлекшись, показала на свой бюст. Мужчины предсказуемо уставились на пуговицы ее блузки. – Попробуйте вспомнить.

– Да что там вспоминать, и вспоминать нечего, – хохотнул плешивый. – Там сисек отродясь не водилось.

– Ага, то есть она была худая?

– Да совсем как пацан.

Жанна приоткрыла в удивлении рот. Пацан?

– То есть вы думаете, что это мог быть мужчина?

– Тьфу! – сплюнул работник в кепи. – Вот же ж…

– Да нет, – плешивый задумался лишь на секунду. – Не мужик точно. Она ходила как женщина.

– В смысле?

– Ну, как бабы ходят, – плешивый повел плечами. – У меня малая в студию ходит, так тоже как начнет дома по паркету вышагивать – и смех и грех. Подиумный шаг называется. Вот же ж – десять годочков, а туда же – подиумный шаг, ёкмакарёк.

– Ой, Ленусик твоя – огонь девка, – засмеялся его напарник и сдвинул кепи еще дальше на затылок. – Вот вырастет, женюсь, ей-богу.

– Я тебе женюсь, – махнул на него плешивый промасленной тряпкой, которой бережно протирал какую-то деталь. – Ноги вырву. Жених тоже мне!

Жанна постояла немного, слушая их беззлобную перебранку, и прошла мимо, туда, где среди деревьев торчала верхушка шалаша – хорошее место для размышлений, да и проверить кое-что надо.

Глава 19

Напряжение, которым пронизывало помещение, Уборину нравилось. Он старательно заполнял документы, делая вид «лихой, придурковатый», как любила говаривать жена, цитируя кого-то из классиков. Жене было виднее, она училась на психолога и вечно пыталась подогнать супруга под очередную классификацию. В этом Юрий Уборин ей не препятствовал: ему вреда никакого, а жене развлечение. Сейчас же он старательно морщил лоб, хмурился, грыз кончик ручки, всем видом показывая, как утомительна эта служебная рутина, сам же весь превратился в слух, а слухом его природа не обделила.

Сын с отцом разговаривали негромко, на крик не переходили, но исходящие от них эмоции Уборин физически чувствовал.

– Ты делаешь глупость!

– Не начинай. Я тут ни при чем. Или ты про меня вот так думаешь?

– Я думаю, что ты способен на безрассудные поступки.

– Поэтому ты ввел меня в правление компании?

– Именно. Посчитал, что это послужит тебе хорошей школой. Но то, что сейчас творишь…

– Что именно тебе не нравится?

– То, что находишься сейчас здесь. В этом номере.

– Ну, па-а-п, – в голосе Марка Аверина проскользнуло раздражение, – ну ты будто в каком-то ином мире живешь. Умер твой, мой… наш компаньон. Мы, как можем, стараемся поддержать вдову. Или что ты имеешь в виду?

– То самое. Тебе нужны сплетни о ваших с ней отношениях? Жди завтра горячих новостей о вдове совладельца авиакомпании.

Марк беспечно отмахнулся.

– Поговорят и забудут. Не первый раз.

– Если бы Гера умер как-то по-другому, то да. Но у нас тут следствие.

Уборин прям почувствовал на себе взгляды обоих Авериных, но даже ухом не повел, писал, старательно выводя буквы. Ситуация понятная – папа волнуется, не решат ли следственные органы, что сынку больно выгодна смерть мужа прекрасной Ангелины. Может, и выгодна. Одно только – отравленной стрелкой уколола Клещевникова женщина. Хорошо, если она как-то связана с убитым, а если наемница? Ищи ее… Значит, пока заказчика не найдешь, и к ней не подберешься. Вот же задача из трех неизвестных. Кто убил, зачем убил, почему именно так. Уборин оторвался от заполнения бланка, посмотрел вверх. Люстра под потолком, вся из каких-то крученых-перекрученных прутиков с нанизанными на них стеклянными кубами напоминала странную тварь из фильма. «Ага, фантастические твари, и где они обитают, – подумал он и покосился на присутствующих. – Вроде люди, а если посмотреть, так тоже какие-то хитро выкрученные, изломанные существа».

Андрей у дверей гостиной устало переминался, но пока молчал. Уборин мысленно поставил ему плюсик. Парень молодой, в отдел