И дом, над которым ныне маячит купол охранного заклинания.

– Юся? – окликнули меня.

Я обернулась.

Надо же, какая встреча, и не сказать, чтобы радующая.

– Привет, – сбегать было не в моих привычках.

– Привет, – отозвался Глен, несколько смутившись. – А ты здесь по делу или так?

– Так, наверное. Это мы вчера…

– Знаю.

– А ты…

– Решили, что здесь от меня будет больше пользы, чем в лаборатории, – мой бывший погрустнел, любовью к полевым выходам он, в отличие от многих, не отличался. – Здесь гнездо спящих выжлов нашли. Если бы только наши нашли…

Он примолк, позволяя додумать самой. Наши, надо полагать, это гильдейцы. Что бы сделали? Да потихоньку зачистили и все дела, даже по документам проводить не стали бы, чтобы не выплыло, не приведите боги. Выжлы – это серьезно.

Это почти чрезвычайное происшествие, а кому они нужны?

Вот именно.

– Твой… эльфов притащил, – пожаловался Глен, облокачиваясь на хилую оградку. – И теперь вот…

…замолчать не выйдет.

И у главы города появятся весьма интересные вопросы, ответов на которые у гильдейцев, полагаю, не будет…

– …поэтому тебе лучше тут не мелькать особо…

Ага, а виновата, как обычно, Юся…

– …потому что эльфы эльфами, а наши крепко злы…

– За дело, – огрызнулась я.

Это ж кем надо быть, чтобы выжлов проворонить? Нет, я все понимаю, город немаленький, людей и нелюдей в нем изрядно, за каждым не уследишь. Тут проклятьице обронят, там кровь прольют, которая возьмет да и переродиться во что недоброе, но выжлы…

Хищные волкоподобные твари, которые, собственно говоря, от волков и происходили, если верить современной науке, правда, случилось это давно и под влиянием сил высших, которые оставили разве что костяк волчий. А так… выжлы сильны, выносливы и до отвращения малоуязвимы.

Еще соображают куда быстрее обыкновенной нечисти.

Помнится, пару десятков лет тому их вовсе пытались внести в список разумных, да как-то оно не заладилось…

– Так ведь… – бывший пожал плечами. – Может, оно и так, но на себя злиться сложнее.

Я прищурилась: прежде Глен как-то попроще был, что ли.

– Пошел слушок, что ты пакостишь…

– Как?!

То есть, выжлов проглядели они – страшно подумать, что было бы, проснись они, выжлам местная охранка на ползуба да и вообще, – а виновата я? И каким таким образом?

– Не знаю, – он потер щеку и тихо произнес: – Уехать бы тебе куда-нибудь…

– На год другой?

– Насовсем.

И прозвучало это не сказать, чтобы по-доброму. Стоит ли говорить, что домой я вернулась в столь отвратном настроении, что исправить его не смогли ни борщ с крохотными чесночными булочками, ни сливовый пирог…

…а утром мы отбывали, следовательно, вечер можно было считать потерянным.

Грета собиралась.

Пять чемоданов.

Три корзинки.

И большая шляпная коробка, в которой мыши свили гнездо. Мыши были изгнаны, коробка обернута хрустящей бумагой и наполнена доверху каким-то хламом. Причем Грета с Франечкой – именовать подругу ее папеньки следовало именно так – тщательно укладывали все эти резные шкатулочки, гребешки и деревянные заколки, оборачивая каждую в ту же бумагу, обсуждая…

– Смотри, дарить надо, начиная с младших, сначала четвероюродные сестры, потом… – голос Франечки слышен был даже на чердаке. А Гретиному папеньке не хватило чувства такта и самосохранения, чтобы оставить меня в покое.

Пришел.

Принес взвар и тот самый пирог. На тарелочке.

Салфеточкой укрыв.

Поставил.

Помялся. Кхекнул, когда я рукой махнула, тонко намекая, что в компании не слишком нуждаюсь, однако не ушел. Сказал:

– Если вздумаете переехать, то у нас всегда место найдется…

– Куда переехать?

И этот о переезде заговорил. Вот… не нравится мне такое активное желание окружающих спровадить меня в неведомые дали. Мне и в ведомых живется весьма неплохо. Он же мялся, вздыхал…

– К нам от… домик, если продать, то у нас можно прикупить, жилье недорогое… в городе меня знают, уважают… стало быть, вас примут…

– А жених?

Вообще-то я про Гретиного спрашивала, но Бжизек лишь рукой махнул:

– Какой из эльфа жених?

Как по мне, совершенно замечательный. С романтикой не пристает, луну с неба достать не обещает, еще и подкармливает от случая к случаю. Нет, такого жениха бросить совесть не позволит.

И договор, опять же.

– Я про Грету…

– А… – он дернул себя за бороду и помрачнел. – Боюсь…

– Не сладится?

– Так-то оно да… только вот нет…

Я похлопала по старому шкафу, который лежал, а потому был весьма удобен для сидения. И Бжизек опустился рядом.

– Не примут? – нет, не то, чтобы у меня самой были какие-то радужные надежды, однако Грета была счастлива, и мне бы хотелось, чтобы она побыла счастливой еще некоторое время.

– Не примут, – эхом отозвался отчим и руку поскреб. – Он-то, может, и ничего… не знаю, не встречался с ее этим… только вот про маменьку его наслышан. Она из Клеповицких.

Ни о чем не говорит.

И Бжизек понял:

– Батюшка ее на Северном кряже шахтами владеет. Не сам, конечно, но в старшинах ходит, как и его отец, и отец его отца, и…

– Я поняла, – а то этак мы всю родословную переберем от сотворения мира.

– Ага, – Бжизек моргнул. – Они там… не то, чтобы от мира отгородились, просто вот… старые порядки крепко блюдут.

А в старых порядках, если я чего-то смыслю, полукровкам не место.

– Игнераи не каждого гнома за гнома считать будет, а уж людей или этого твоего… ушастого…

Он дернул себя за ухо и с надеждой поинтересовался:

– Может, он туточки останется?

Это он зря. Туточки оставаться Эль не пожелал. Он объявился рано, с мертвым маншулом на пару, вид которого произвел на Бжизека странное впечатление. Тот сперва крякнул.

Дернул себя за бороду.

А после неожиданно улыбнулся и сказал:

– Хороший котик… от себя не отпускайте.

И вот как-то мне совсем расхотелось отправляться в этакие гости. И даже то, что Эль, переступив через древние правила приличия и собственное воспитание, взял меня под руку, как-то совсем не успокоило.