Спасибо, что ты со мной.

И надеюсь, ты не против, что моего героя зовут

так же, как и тебя.

Первое письмо Либерти получила в канун Самайна. Часы пробили полночь, и в окно постучалась птица. Она настойчиво билась о стекло, не собираясь останавливаться, и Либерти пришлось выйти к ней. Огромный черный ворон распахнул крылья, громко каркнул и быстро влетел в дом. К его лапке был привязан потрепанный конверт.

Прозвучал последний удар часов, и дом погрузился в тишину. Серая кошка, лежащая около камина, встрепенулась, навострила уши и подняла голову. Встретилась взглядом с вороном. Они смотрели друг на друга долю секунды: желтые глаза кошки заинтересованно блеснули, блеклые глаза ворона, напротив, не выражали никакой эмоции. Глаз у ворона было три.

Трехцветная кошка спрыгнула со шкафа, пискнула и ринулась от ворона прочь. Она прошмыгнула к лестнице и стремительно поднялась на второй этаж. Черная кошка замурчала и забралась на стол, усевшись рядом с вороном. Она потянула к нему лапу, мягко коснулась его спины всего на мгновение и равнодушно махнула хвостом.

Кошек у Либерти было семь.

Она выглянула на улицу: мимо ее дома на двух лапах шел рыжий кот, одетый в нелепый бордовый фрак. Он опирался на гладкую трость и держал бордовый цилиндр, прижимая к боку газету. Кот Барон, один из прислужников Смерти, самый верный ее Жрец, ночами прогуливался по улочкам Города. Либерти любила наблюдать за ним, он всегда внушал ей спокойствие – такой величественный, словно сам был одним из Всадников Апокалипсиса. Она слабо улыбнулась и махнула рукой, приветствуя, когда Барон повернулся к ней лицом. Тот кивнул, и его круглые очки немного съехали. Надев цилиндр, Барон поправил их и медленно пошел прочь от дома Либерти.

Когда Барон скрылся за углом, она захлопнула входную дверь и направилась к ворону. Трехглазая птица послушно ждала ее, не обращая внимания на черную кошку рядом. Либерти нахмурилась, хмыкнула и ловко отвязала конверт от тонкой лапки.

Письма из внешнего мира, из мира за пределами Города и Королевства, ей приходили нередко. Читатели, желавшие лично выразить свои эмоции, вызванные ее книгами; люди, просившие помощи или совета и знающие, что она работала с картами и рунами и могла колдовать; покупатели, жаждущие приобрести свечи, которые она варила и наделяла своей силой, – все они чего-то от нее хотели.

Письмо, которое принес трехглазый ворон в канун Самайна, отличалось от обычных посланий.

Оно было длинным, написано ровным почерком и черными чернилами. У Либерти брови поползли вверх, когда она пробежала глазами текст. Потом села на диван напротив камина, погладила лежащего там черно-белого котенка и стала читать снова – более внимательно и вдумчиво.

Тот, кто писал ей, ничего от нее не требовал. Обычно люди ждали благодарности за свои письма или просили безвозмездной помощи. Просили совета или поддержки. Он же хотел поблагодарить ее за книгу, на которую наткнулся в местной библиотеке, но не ждал никакого ответа: Либерти поняла это по манере письма – такой мягкой, вежливой, будто ее не хотели беспокоить. Она улыбнулась, закусила нижнюю губу. Незнакомец предлагал ей свою помощь, он тоже работал с картами и рунами, а еще многое знал о внешнем мире – мире, о котором любила писать Либерти. Она улыбнулась шире, увереннее. И сложила письмо, убрав в конверт.

Не было ни подписи, ни обратного адреса.

Либерти посмотрела на время. Серая желтоглазая кошка зашипела, глядя на входную дверь.

– Угомонись, – ласково сказала Либерти. – Это всего лишь мертвые возвращаются в Город.

А мертвые, как известно, не могли навредить живым. Да и скоро они уйдут обратно в Царство мертвых.

– Тебе нечего бояться.

Кошка прошипела еще раз и снова легла, напряженно глядя на дверь. Дрова в камине приятно потрескивали. Краем глаза Либерти заметила, что фонари на улице погасли, а туман стал гуще.

Ворон гаркнул. Либерти подскочила.

– Ну чего тебе? – недовольно буркнула она. – Письмо ты принес, обратного адреса там нет! Куда прикажешь отправлять ответ?..

Едва она произнесла это, как осознала: ворон не улетал как раз потому, что ждал ответного письма. Он сам знал, куда лететь и кому отдавать ее слова.

Либерти устало выдохнула:

– Завтра, ладно? Можешь отдохнуть в любом удобном месте, кроме моей кровати.

Ворон гаркнул снова в знак согласия. Либерти подняла серую желтоглазую кошку и понесла ее наверх.

– Спокойных снов, – сказала она на прощание и ушла в спальню.

На следующие утро она забыла о необычном письме. Ворон сидел на подоконнике около выхода из дома и не беспокоил ее, пока Либерти переодевалась, готовила завтрак, кормила кошек и ела сама. Он не напоминал ей о себе, когда она вытащила сушеные травы и воск, когда поспешила на стук в дверь и отдала молоденькой девушке в красном шарфе по имени Марисоль небольшой пакет со свечами. Он молчал, когда Либерти зажгла свечи по всему дому.

А когда она выкинула сгоревшие спички, ворон каркнул так громко, что все спящие кошки подскочили и быстро попрятались по углам. Либерти вздрогнула и резко повернулась к ворону. Она не любила громкие звуки – они либо наводили на нее панику, либо заставляли цепенеть.

Про письмо Либерти вспомнила сразу, едва увидела бесцветные глаза птицы. Безмолвно открыла рот, закрыла и начала взглядом искать распечатанный конверт со сломанной сургучной печатью.

– И как я могла забыть… – прошептала она.

Что отвечать, Либерти не знала, но как только села за стол, то сразу макнула ручку в чернильницу и начала писать. Слова лились сами собой, она даже не замечала, какую сильную благодарность испытывала к человеку, которого никогда не видела и чьего имени не знала. Он был просто абстрактным человеком из мира, в котором она бывала несколько раз, а ей уже хотелось доверить ему историю своей жизни. Либерти тряхнула головой в попытке избавиться от глупых мыслей.

Она запечатала письмо, поставив сургучную печать с листом папоротника, и протянула конверт ворону. Птица расправила крылья, позволила прикрепить письмо к лапке, и ловкие пальцы Либерти вдруг начали путаться. Сколько времени ушло на это, она не засекала, но когда все получилось, то громко выругалась.

Ворон расправил крылья и вылетел в открытое окно (Либерти не помнила, когда успела его открыть).

Так началось ее знакомство с человеком, которому было суждено стать одним из самых важных людей в ее жизни.

По улице бродили мертвые души, серая желтоглазая кошка шипела, когда кто-то из них подходил слишком близко к дому. Либерти приступила к своим обычным делам: вынесла во двор еду, приготовленную специально для мертвых, занялась свечами; на вечер у нее была назначена встреча с Ринией – девушкой, попросившей посмотреть ее будущее на картах в Самайн.

Жизнь шла своим чередом.

Письма приходили с завидной регулярностью. Трехглазый ворон стучался в окно ближе к ночи и не успокаивался, пока Либерти не впускала его. От любой еды ворон отказывался то ли из принципа, то ли потому, что не ел то, что та предлагала. Она никогда не настаивала и всегда позволяла остаться на ночь, если вдруг у нее не было сил ответить сразу.

Либерти привыкла и к трехглазому ворону, и к незнакомцу из писем.

Был декабрь, когда она поймала себя на мысли, что ждет каждое письмо с нетерпением, а появление черной птицы приносит спокойную радость. Она не бежала сразу же распечатывать конверт и не садилась в тот же вечер за стол, чтобы написать ответ, но мысль о каждом новом письме грела ее изнутри так, как не грело ничто другое уже много лет.

Мягкая улыбка касалась ее губ всякий раз, когда она ломала сургучную печать и вытаскивала исписанный лист. Кошки в эти секунды довольно мурчали и терлись о ее ноги.

Либерти упустила тот момент, когда незнакомец, которого она толком не знала, превратился в дорогого ей человека. Скорее всего, это произошло в ту секунду, когда она, прочитав очередное письмо, увидела небольшую аккуратную подпись: «Алан».

Взгляд невольно задержался на коротком имени. Либерти выдохнула:

– Что ж… приятно наконец познакомиться с тобой, Алан.

Она вытащила бумагу, обмакнула перьевую ручку в чернила и начала ответное письмо. Они часто говорили о книгах, о кошках, о равноправии. О том, что делать, когда любимые предают, и как поступать в ситуации, когда смерч разрушает твой дом. И о причинах любви, потому что у всего