Судя по рассказам, в мое время люди малярией не болели, разве что заражались, попадая куда-то в Африку или места наподобие. Комаров-то хватало, но от них было только эстетическое неудовольствие. Меня обычно они ели мало, да и не расчесывал я их укусы. Вот Наташа от насекомых сильно страдала, но она поясняла это тем, что кровь у нее первой группы, оттого ее едят поедом, ибо она для летающих вампиров вкусна. Да и удержаться и не почесаться – выше сил.

А вот тут раз – и укусили, да еще и как надежно! Наверное, такие гнусные комары до моего времени не дожили, все были убиты дустом. А дожившие и расплодившиеся – это бывшие лузеры, которым раньше ходу не было.

Я вспомнил одного парня с предыдущей работы, который что-то не очень законное делал в Африке и заболел малярией. Он утверждал, что его вылечили тремя или четырьмя таблетками. Сожрал их сразу и задавил малярию. Вот название он четко не помнил. Сначала он сказал, что трихопол, но потом добавил, что нет, это не то. Трихополом другую болячку давил, неинфекционную. Как потом выяснилось, это его от пьянства трихополом лечили, а таблетка, видно, на вкус похожая была, вот он и попутал. Но ладно, пусть даже не трихопол, а другое. Врачи же должны знать, что именно! Так что надо будет анализ сдать и при нужде пройти курс лечения.

Дня через три меня с командой таких же бывших ранбольных отправили на фронт. Увы, мои вещички в сидоре частью стали жертвой кого-то ушлого, кто туда разок залез и некоторые полезные приобретения вынул. Но, правда, не все, видимо, у этой крысы в человеческом образе времени мало было. Шинель моя осталась в блиндаже, а в ее специально пришитом внутреннем кармане – ТТ. Я пистолет в нем обычно таскал, лишь на посту и в атаках перекладывал его поближе к руке. Жалко. Больше чем полгода он у меня был, правда, стрелял из него всего раза три, и то дважды для обретения навыков. А по живой цели – в том самом Черникове, будь он неладен. Не стал прозревать шестым чувством, в каком закутке немец в дыму прячется, а обстрелял все возможные углы. На шестом выстреле угадал и угодил. Да, не грех бы снова таким разжиться.

Старший команды пошел к коменданту станции, и спустя часа четыре ожидания посадили нас на поезд, разместив на платформах с полевыми кухнями и грудами ящиков. Наше присутствие часовых смущало: а вдруг кухню в карман засунем и с собой утащим? Потому они грозно бдили и порыкивали, если опасно близко очутишься возле штабеля.

Поезд, что называется, подпирал все наличные столбы и до Воронежа тащился почти до утра, то бишь часов двенадцать. И то до самого города не дошел, а высадил на каком-то полустанке, дальше пришлось топать пехом. Правда, ворчание по этому поводу в народе быстро прекратилось, потому как позади послышались взрывы бомб. Да, рассвело, и немцы прилетели на работу.

Мы большую часть дня топали до Новой Усмани. По дороге нас обстреляла пара «мессершмитов», пронесшаяся очень низко, но никого не задевшая. Видимо, мы дернулись не в ту сторону, куда рассчитывали фашисты, потому и не пострадали. А идти на второй заход они не стали.

Марш меня вымотал, потому как за месяц с небольшим лежания в госпитале я обленился и давно ничего тяжелого не таскал. То есть пару раз помогал санитаркам, но вот постоянной каждодневной работы в госпитале не было. Да и первое время вообще приказали вставать только по нужде, чтобы хуже не стало, но что могло случиться, то военврач не пояснил. Вот и детренировался. Но не я один начал кашлять и задыхаться. Да и раны, недавно зажившие, еще у людей побаливали.

В итоге удалось пристроиться на попутные машины. В кузове были ящики со снарядами, но лучше быстро и опасно ехать, чем хорошо и безопасно идти. Да и как-то к разным опасностям привыкаешь, и часть из них не кажется тебе чем-то опаснее, чем переход оживленной улицы. Не чувствуешь опасности в этом, в других же случаях звенит внутри тревожный колокольчик. Сейчас у меня не звенело, и ожидание оправдалось. Ехали, пока с шоферами было по пути, потом снова поперли через поля наискосок. Еще десяток километров – и село Масловка.

«Станция Березайка, давай вылезай-ка!» И нам пришлось вылезать. Еще пару километров от штаба – и вот 460-й полк 100-й стрелковой дивизии, день открытых дверей. Дивизия только сформирована, но от красноармейцев с опытом никто не откажется. По крайней мере наш комполка так и сказал. Что интересно, для командира полка у него звание было маловато – капитан. Но не будешь же спрашивать, отчего. Так что я сначала оказался в отделении сверхштатным, но потом одного красноармейца убрали, переведя в другое на место заболевшего.

Да, пока мы двигались из госпиталя к фронту, меня грызло ощущение, что я безоружен. На лечении, когда температура полезет к сорока, не до оружия. Сейчас же ощущение было неприятным, но вполне оправданным. Мало ли, случится очередной прорыв немцев, и попробуй с ними бороться, взяв пайковую селедку за хвост и разгоняя ею пехоту и танки. Но и в дивизии оружие нашлось не сразу, а через двое суток.

Пока не вооружился, придали меня расчету ручного пулемета, и ходил я на дневные и ночные учения как их вьючный транспорт. А что, я даже говорить могу и при нужде пулеметчика заменю, ибо диск вставлять умею и изготавливать к стрельбе – тоже. Стрелять – это как выйдет, но тем пулемет и хорош, что очередь исправляет ошибки прицеливания.

Вовка и Васька (так звали пулеметчиков) немного понаслаждались бесплатным транспортом, но халява быстро кончилась: выдали мне винтовку, и каждый стал таскать свое бремя. ППШ в отделении, кстати, был, а вот самозарядок – ни одной, хотя вообще я их здесь видел.

Наш отделенный командир был из кадровых, четверо – из ребят, которым недавно восемнадцать-девятнадцать стукнуло, остальные, почти поровну, делились на бывших саперов и запасников, которых призывали в конце зимы – в начале весны.

Насчет саперов. Я удивился, но, как оказалось, под Вологдой для чего-то собрали кучу саперов, наверное, аж несколько тысяч человек, и они вокруг города и в области разное полезное строили. А весной части расформировали, и их передали в пехоту. Правда, за зиму они поработали всласть, а вот оружию и тактике учены практически не были. А как им учиться, если у них в части было всего несколько винтовок, не то пять, не то шесть, да и те иностранные, и пользовались ими только для караульной службы. Так что учиться пришлось весной и в начале лета, когда их в стрелки передали и оружием обеспечили. Что именно саперы под Вологдой строили, я спрашивать не стал. Вдруг это военная тайна.

Повоевавших в отделении оказалось трое: командир, Федор Павлищев, побывавший на финской, и варяг в моем лице. Так что сейчас шла учеба: что еще не усвоили, то необходимо срочно усвоить. А это намекает на скорое выдвижение на передовую. Что же нас ждет? Штурм Воронежа или будем по Дону обороняться? Насколько мне помнится, фронт довольно долго стоял по Дону, почти до Сталинграда, а это уже приличное расстояние. Вот насчет теперешней своей дивизии я точно не знал, что ее ждет. Ну так и остальные тысяч десять человек из нее тоже этого не ведают. Вот комдив знает, если уже в штабе армии побывал и задачу получил. И кто-то из штаба, а остальным пока не положено. Они слушают канонаду из Воронежа и ждут команды.