Потом подвезли противотанковую пушку, и мы ее с радостью таскали по улице от домика к домику: два снаряда в окна – и немцам не до смеху. Можно и брать. Пушка с нашей помощью прямо летала, но потом мышцы жутко болели, я на адреналине сразу этого не почуял – еще бы, ура, мы ломим, как писал Александр Сергеевич.

А во время боя и пушку таскал в большой компании, и во дворы врывался. В разбитое окно летит граната, добавляя туда дыму, пламени и шороху, а затем уже и мы. Дым и пыль еще от снаряда не совсем осели, а тут еще граната или две, оттого не видно ни бельмеса, потому ты лишь каким-то шестым чувством ощущаешь, где немец прячется. Те, кто плохо ощутил, получают пулю в упор или даже очередь. Хорошо ощутил – штык входит в немца «до характерного хруста». Насчет хруста – это такой невеселый черный юмор, хотя и он бывает, когда попадешь в район ребер. Нас-то учили колоть пониже, но ведь тут не в ростовой стойке на дворе, поэтому попадаешь где придется и как получится… И не один раз, а несколько, если не застрянет острие в пришельце с запада. Оттого-то и говорили товарищи сержанты Волынцев и Веремейко, чтоб кололи «ниже сисек», тогда не будет застревать.

Мне отчего-то показалось, что гранаты при взрыве дают сейчас больше дыма, чем я помнил по 11-й дивизии. Может быть, это и не ошибка, потому как могли после начала войны чем-то худшим по качеству гранаты начинять.

Вот такая была операция, не очень удачная и не очень известная. Зато наводящая на мысли: а сколько солдат полвойны отвоевало, участвуя в таких вот малоизвестных операциях, которые, наверное, только в энциклопедиях и есть? И сколько там в них погибло «в безымянном болоте, в пятой роте, на левом»? Потом живые вернулись с войны и не рассказывали про то, сколько воевали за крохотный городок Велиж, вплоть до ведения подкопов, как во времена Ивана Грозного, и подрыва мин в них… Ну и понятно, что вслед за этим я сам подумал.

* * *

Как я относился к своим противникам, то есть к немцам? Они у меня… Вот сейчас употреблю шибко ученое слово – не персонифицировались. И не только тогда, когда мне на голову падали снаряды с их стороны, и сложно сказать, кто это там стреляет и откуда. Я их видел и вблизи, и совсем в упор, и мертвыми, и живыми. Наиболее точное отношение к ним – как к песчаной буре. Иногда принимающей какие-то образы, а иногда выглядящей как поток песка в глаза. Помните фильм «Мумия-2»? Там было войско царя Скорпионов, или Анубиса, то есть песок иногда приобретал форму подобия этого бога и пытался убивать людей каким-то оружием, иногда просто летел черной массой. Убьешь его – рассыпался на отдельные песчинки. Вот какое-то такое опасное и безликое скопление врагов. Подземные чудовища, которых нужно отправить обратно под землю, к Анубису. Но что именно будет происходить с ними под землей – какая разница!

Закончилась суровая и снежная зима, теперь следовало ожидать жаркого лета. Как-никак, это уже зона такого климата, когда зима холодная и снежная, а лето жаркое и чаще сухое. Но в любом смысле слова все будет правдой – лето сорок второго выдалось страшно жарким. И май этого года тоже, хотя больше в переносном смысле, потому как мы в мае только-только начали переходить на летнюю форму одежды. Климат тогда отличался от моего времени.

12 мая мы наступали, приблизительно уже дней шесть, после чего остановились. На сей раз все было организовано получше, немцев мы спихнули, и довольно далеко. Правда, до Белгорода и Харькова осталось еще много километров, но нашу армию извиняет то, что она наступала для обеспечения фланга наступающих соседей, которые в итоге застряли, а затем застряли и мы. И вообще, лучше всех здесь наступали армии, несколько позже сгинувшие в Барвенковском котле от удара немцев в основание нашего выступа. Затем пришла очередь наших соседей, которых постепенно отжали за границу Харьковской области. Наша дивизия в этом наступлении не участвовала, хотя, может, какие-то подразделения из нее брали на помощь ударной группе.

Так что мы слушали орудийный гром и гадали, когда же придет весть о взятии Харькова. Судя по тому, что я раньше читал, фронт достаточно неплохо подготовил операцию, и, собственно, успех под Харьковом больше зависел от того, у кого окажутся крепче нервы, и он выждет подходящий момент для сокрушительного удара. Дело в том, что удар готовили и немцы, но маршал Тимошенко их опередил и успешно начал продвигаться вперед. Южная ударная группа фронта успешно выходила во фланг харьковской группировке и поставила немцев перед выбором – или забирать части и соединения из своей ударной группировки на защиту Харькова (отложив свое наступление в долгий ящик), или медленно готовиться к этому удару (рискуя потерей Харькова). К первому варианту склонялся командующий немецкой группы армий «Юг», но в Берлине настояли на втором. И тут был такой нюанс: если бы Тимошенко активно вводил свои танковые корпуса и еще дальше продвинулся ими, то немцы могли не выдержать и решиться на отказ от окружения сил фронта. Может, даже вообще на отход из Харькова. Но так не случилось. Ввод в дело танковых корпусов был задержан, и возможность победить ушла. Но это я знал как человек из будущего, а пока вздыхал и ждал того, чего дождаться было нельзя.

Как жил я с февраля по май? Как обыкновенный рядовой пехоты. То есть много работал, иногда отдыхал, вздыхал по культурному отдыху и по Наташе, которых мне так не хватало. Хватало только работы – вот этого было всегда вволю и до офигения. Ну сами посудите. После январских боев мы отошли частично на свои старые позиции, частично – нет. Во втором случае надо брать и долбить скованную морозами землю, отрывая окопы и ходы сообщения. Ломом и на полный профиль.

Прошло время, снег начинает таять, и мы снова беремся за инстумент, доделывая траншеи и прочие сооружения. Зачем? Ну, вот в феврале мы отрывали траншею с учетом того, что лежит двадцать сантиметров снега. Да, потом снег этот тает, вот и надо бороться с этой напастью. Плюс и вылезают разные огрехи, нам не видные, но заметные начальству, да еще и начинается совершенствование обороны. Минные поля, еще проволока, дзоты. Про них сейчас расскажу.

Я опять попал в пулеметчики, и понятно, что во вторые номера и на «максим». Этому предшествовало пополнение, которым нас напитали очень неплохо. Но вновь призванные были явно недоученными. Встречались среди них и ребята из-за решетки, решившие стать более полезными стране, но это еще не так страшно. А вот то, что знали они военное дело на уровне меня под Кингисеппом, это было значительно хуже. Вот и приходилось искать людей, кого можно оторвать от дела. Ведь наличные пулеметчики – они же еще и своим делом заняты. А тут есть в стрелковом взводе два типа, признавшиеся в том, что знают устройство пулемета. Саша, который может как второй номер, и Максим Федорович, в гражданскую воевавший пулеметчиком на бронепоезде. Вот их и припахали вместе с разными другими, а потом командир пулеметной роты Давиташвили (глядя на него, в жизни не подумал бы, что он грузин), когда получил не только пополнение народом, но и два новых пулемета, пошел к комбату и выпросил нас к себе. Наш ротный бросился в бой за дело своей роты, но не преуспел. «Поздно, закомпостировали».

Так что судьба описала петлю, да еще и двойную, ибо сидел я уже в дзоте. Это, конечно, не тот дот, что был близ Нарвского шоссе, но как бы его бюджетный вариант. Два наката бревен, семьдесят сантиметров курской земли сверху и двойная стена спереди, где между стенами засыпана тоже земля. В расшифровке – деревоземляная огневая точка. Вообще он послабее, чем наш «Чонгар», но бывали же не столь мощные доты. 75-миллиметровый снаряд должен держать, так сапер-инструктор говорил. Мины-то точно удерживал, это мы уже ощутили, только земля между бревнами немного осыпается на голову или за шиворот. Так, чтобы помнили, что это все не шутки.