Первый удар угодил мне в плечо, отчего я чуть было не вылетел из седла. Я повертел рукой, ставя на место сустав и собираясь с мыслями. Когда прозвучал гонг во второй раз, я призвал на помощь всех святых угодников и, наклонившись, слился со своим конем. В этот раз мой противник получил свое, опрокинувшись на круп коня и потеряв сознание. Победа была признана за мной.

Понимая, что невозможно, начав турнир, без особых причин на то выйти из него, я рассеянно принимал поздравления, пил предложенное мне вино и ждал следующего вызова, стараясь не смотреть на зрителей. Тем не менее передо мной стояли то голубые, сияющие глаза мадонны Амалии, то голубые и лучистые глаза моей дочери. И я вспоминал, вспоминал, вспоминал...

Наконец, рассердившись на себя, я ринулся в бой, стараясь как можно скорее покончить со сделавшимся ненавистным мне турниром.

В этот раз судьба благоволила ко мне. Не осознавая как, я свалил своего последнего противника и, встав на колени перед правителем Тулузы, получил золотое перо. Когда же благородный Раймон велел мне снять шлем для того, чтобы священник мог окропить мою голову, а мадонна Констанция – возложить венец победителя, я сослался на то, что шлем слишком погнулся и не может быть снят с головы иначе, как в кузнице.

Конечно, не моя вина в том, что Пьер привез дочь в Тулузу и мы оказались с ней на одном турнире. Но я не собирался нарушать данной ему клятвы даже таким образом.

Впрочем, как это выяснилось позже, на том же турнире Пьер нашел для моей девочки жениха, благородного рыцаря, выигравшего в тот же день турнир на мечах. Сразу же после вручения наград они дали друг другу клятвы.

Жених был на двадцать три года старше своей невесты и являлся старинным другом Пьера. Это был один из храбрейших, но и беднейших рыцарей, добывавших себе пропитание и славу острым мечом и тупым турнирным копьем, выступая на различных турнирах.

Во время войн и заварушек он предлагал свой меч и свою преданность одной из воюющих сторон и честно исполнял свой долг.

Поговаривали, что на теле у этого рыцаря было столько шрамов, что не хватило бы пальцев на руках, чтобы пересчитать их все. Тем не менее он был высок ростом, с каштановыми, длинными, но уже достаточно поредевшими волосами и мрачным нравом.

Впрочем, Исильдор-Дени де Ломбриве, так звали рыцаря, был одним из тех людей, с которыми мне тогда хотелось свести дружбу, и не исключено, что, знай я этого рыцаря столько же, сколько знал его брат, возможно, и сам бы плюнул на ужасную разницу в возрасте и благословил этот союз.

Здесь я намеренно пропускаю два года, которые не были отмечены сколько-нибудь примечательными событиями ни в жизни моего господина, ни в моей жизни.

Я купил домик в Тулузе, где и поселилась моя супруга с челядью, сам я по долгу службы был принужден часто бывать при дворе и редко дома. У Романе родился второй сын. Мы же пока дождались лишь рождения мертвого ребенка, из-за которого Мария чуть было не отдала Богу душу. Тем не менее мы продолжали надеяться на то, что в один из дней Господь благословит нас младенцем. В ожидании этого события мы четыре раза ездили на моления в аббатство Святой Терезы и два раза в год богато украшали ближайшую к нашему дому церковь Де Ла Дальбада.

Рассказывая о тулузской жизни, мне следовало пояснить, что с давних пор время в Провансе, Лангедоке и Гаскони шло по одной и той же накатанной дороженьке. Жизнь начиналась в мае, когда ласковое солнышко согревало все вокруг, на деревьях появлялись не только листья, но и цветы, а копыта коней и колеса телег переставали вязнуть в дорожной жиже. Начинались славные турниры, на которых рыцари мечтали снискать славу для себя и своих дам, прославленные воины и рвущиеся в бой новички искали, кому бы продать свою верную руку и зоркий глаз. Каждой весной прекрасные донны надевали сшитые за зиму наряды, в которых они жаждали встретить любовь. На турнирах, кроме золотых призов и кошелей с деньгами, нередко разыгрывались рука и сердце какой-нибудь отчаянной донны, за что борьба уже велась не тупыми турнирными копьями, а острыми боевыми. А донна рисковала остаться не только без мужа, но и без претендентов на ее сердце. Впрочем, в этом случае она приобретала славу, ибо ее имя, красоту, добродетель и горькую участь воспевали трубадуры.

Славное время весна, славное и прекрасное. Сколько чудесного происходит на земле в эту пору, сколько необычного. Другое дело – лето.

Тогда наши рыцари больше предпочитают валяться где-нибудь в теньке, а не бряцать оружием или скакать неизвестно куда и зачем. Тогда металлические нашивки на одежде разогреваются, а по лицу и всему телу начинает струиться противный пот.

Нет, лето – далеко не лучшее время для воинов и куртуазных кавалеров. Хотя летом так приятно бывает петь ночные серенады под окнами красавиц, обнимать безродную и оттого почему-то еще более соблазнительную деву прямо в теплой пашне или на мягком сене. Летом можно не думать о походных шатрах, теплых плащах и конских попонах. Во время перехода кони кормятся травой и цветами, не требуя овса, а сам ты лежишь себе, глядя на крупные звезды, и попиваешь нежное винцо, на краткий миг ощущая, что счастлив.

Хорошее время лето.

Следующий всплеск придворной жизни относится к благословенным дням осеннего сбора урожая. Говорю «осеннего», потому что в наших краях урожай собирается не менее четырех раз за отпущенное Богом время. Осенью, когда льется рекой вино, и, точно явленное по приказу алхимиков, в сундуках начинает посверкивать золото, снова начинаются турниры и свадьбы.

Знать и весь народ вдруг точно срываются с места, для того чтобы нагуляться всласть перед зимой. Не нашедшие себе господ, мечутся трубадуры и бесхозные воины, стараясь как можно лучше проявить себя лютней и копьем.

Осенью дамы сговорчивее, так как боятся потерять поклонников и кандидатов в мужья. Шутка ли, впереди несколько месяцев зимы, когда рыцари будут сидеть в своих замках, точно барсуки в норах, охотясь, слушая придворных музыкантов и сочиняя жалобные песни в честь своих дам. То есть будут полностью предоставлены себе, а там, кто их знает, как судьба распорядится. Вдруг откуда ни возьмись появится какая-нибудь пришлая донна, и еще вчера верный рыцарь вдруг совершит вероломную измену и женится на ней. Все знают, как коварны бывают женщины зимой.

В зимнее время Романе скучал, не зная, чем бы заняться. Он старался не пропускать ни одного совета, ни одной письменной или устной челобитной, будь то просьба рассудить двух поссорившихся баронов или перспектива размять косточки, уничтожив особо обнаглевших разбойников. Романе был готов делать все что угодно, лишь бы вырваться из опостылевшего ему замка во главе отряда бравых тулузских лучников.

И, разумеется, везде с ним был я.

Обычно тулузские лучники заправляли в самой Тулузе и окрестных деревнях. Но бывали и более дальние вылазки. Так, однажды на Совете хозяину Тулузы было передано донесение, что в испанских землях будто бы началась эпидемия чумы.