Руби состроил презрительную гримасу.

– Никогда бы не подумал, что Агнес умеет плакать.

– А ты сам, Руби, разве никогда не плакал? Когда разбивались твои сокровенные мечты? Когда проигрывал бой?

– Я всегда побеждал.

– Или когда терял возлюбленную?

– Брайди, возлюбленной у меня никогда не было.

– Или в твою бытность моряком – когда корабль, на котором ты ходил, настигал шторм?

– Мой корабль шторм никогда не настигал – только крепкий попутный ветер. Я был удачливым моряком.

– Да уж. И не плакал, когда твой корабль отчаливал от пляжей с кокосовыми пальмами?

– От золотых песков, из сапфировых вод?

– Ну да.

– Тут ты права, конечно, тогда я плакал. – Руби улыбается, и вытатуированная русалка на его плече, тряхнув головой, снова поворачивается к своему зеркалу.

Брайди смеется.

– Когда сердце рвется на части, это ужасно. Уж я-то знаю! – Руби лукаво поглядывает на нее. – Обещание нарушено – и все, сердце разбито.

На губах Брайди по-прежнему играет улыбка.

– Руби Дойл, ты воскрес, чтобы изводить меня?

Глаза Руби блестят.

– Не думаю, что ты вообще меня знал, – убежденным тоном говорит Брайди, ибо она перерыла каждый уголок своей памяти, но Руби нигде не нашла. – Ты просто забавляешься.

– Я же назвал тебя по имени, когда мы встретились на церковном кладбище! Я тебе докажу… минутку, сейчас вспомню… – Руби закрывает глаза и складывает вместе ладони. – Даруй, Господи, вечный покой маме, папе, Джеймсу, Джону, Терезе, Маргарет, Эллен и малышу Оуэну.

Услышав имена давно почивших родных, Брайди теряет самообладание.

– Руби, откуда ты меня знаешь?

– Если скажу, значит, мне придется исчезнуть.

– Не понимаю, – хмурится Брайди.

– У нас с тобой в поезде был уговор. Или забыла? Я пообещал, что оставлю тебя в покое, если ты раскроешь эту великую тайну.

– Если ты мне скажешь, это не значит, что я сама догадалась.

Руби пожимает плечами.

– Ты все равно потребуешь исполнения уговора. И я буду изгнан на кладбище.

Брайди пытливо смотрит на него.

– Разве мы с тобой плохо ладим?

– Я же говорю… – улыбается Руби, – ты у нас дознаватель, вот и соображай.

* * *

Они минуют сад и направляются к воротам. Дорожка, по которой они идут, изрыта колесами и башмаками.

– Тут много ездят и ходят. Вряд ли я найду какие-нибудь следы.

Задние ворота открыты. Они проходят через них и идут по дороге, что тянется вдоль стены, которой обнесено поместье сэра Эдмунда. Сейчас оно слева от них, по правую сторону – лес. В лучах раннего солнца краски осени особенно выразительны: природа на фоне умытого синего неба переливается всеми оттенками золота, багрянца и потрясающе красивых оранжевых тонов. В листве щебечут, галдят птицы.

– Чистый воздух – настоящий бальзам для легких, – говорит Руби. – Чем он пахнет, Брайди?

– Лиственным перегноем, коровьим навозом и ногами вот этого типа.

Мужчина, сидящий у дороги, в знак приветствия притрагивается к шляпе и затем обнимает колени.

– Подайте на пропитание, мисс. Окажите милость бродяге.

У него морщинистое лицо, и похож он на индюка: из выпяченной груди – этот эффект достигается за счет множества слоев выцветшей измызганной одежды – торчит тощая жилистая шея. Носки ботинок раззявлены, словно лопнувшая зрелая кожура, и в дырах чернеют грязные ноги.

– Сама-то дома? Грозная мамаша Пак?

– Дома. Только вряд ли она станет с вами разговаривать. – Брайди роется в карманах, доставая несколько монеток. – Вот, держите, Повелитель Дорог, купите себе новые башмаки.

Старик, вытянув индюшачью шею, смотрит на деньги, потом берет их и кивает:

– Премного вам благодарен.

– Не стоит.

– Этот дом проклят.

– Что вы о нем знаете, Повелитель Дорог?

– Его владельца преследует злой дух. Она стоит под его окном, порой всю ночь напролет. Ходит за ним по пятам, когда он совершает прогулку, – вспоминает старик. – Плачет в кустах и умывается в пруду.

Брайди прикусывает губу, чтобы не застонать.

– Вы видели призрака? Утонувшей леди Берик?

Старик чешет голову.

– Не-е, леди Берик была старая крупная женщина, а эта – молодая и худенькая. Голубоглазая. Волосы как спелая пшеница. – Он перестает чесать голову и рассматривает один свой ноготь. Потом кусает его. – Живность.

– Призраков не существует, Повелитель Дорог, – говорит Брайди, старательно избегая встречаться взглядом с Руби.

– А я разве сказал, что тот злой дух – призрак? – Он выпячивает губы. – Хотя если учесть, что она постоянно наведывается туда… – Поразмыслив, он мрачно добавляет: – Она не просто так возвращается, у нее на то есть причина.

– Что за причина? Вы знаете?

– В том-то и загадка. – Старик в задумчивости теребит ухо.

– Недавно из этого дома кое-что украли, и я ищу пропажу. Повелитель Дорог, вам случайно ничего про это не известно?

– Дайте-ка угадаю, – оживляется старик. – Миловидная горничная, золотая ложка, корона?

– Нет, не угадали, – вздыхает Брайди. – Вы знакомы со слугами, что работают в доме?

– Кое с кем имел дело.

– А с миссис Бибби? Вы с ней сталкивались?

Старик вдруг с шипением всасывает в себя воздух.

– Грубая такая, хромая?

Он втягивает в себя шею, которая теряется в складках его многослойной одежды, и надвигает на глаза шляпу.

– Повелитель Дорог?

Никакой реакции.

Брайди вкладывает в раскрытую ладонь старика еще одну монету.

– Благодарю, Повелитель Дорог, – говорит она.

Старик касается пальцем шляпы.

* * *

Брайди бредет в задумчивости. Если идти прямо, никуда не сворачивая, через несколько дней она доберется до Лондона. Ее не покидает ощущение, что именно туда подались похитители. И она с похищенным ребенком отправилась бы в Лондон, где его можно спрятать или продать. Лес тянется параллельно поместью сэра Эдмунда. Руби, мерцая, наблюдает за ней с опушки. Он снимает цилиндр и проводит ладонью по своим коротко остриженным черным волосам.

– Взгляни на те борозды, вон там! – Брайди показывает на взбаламученную глину. – Глубокая дуга, поворот в сторону, колеса дают обратный ход. Это двуколка, Руби, судя по ширине и глубине колеи. Я это вижу.