– В самом деле? – Руби подходит ближе и, дергая за кончики усов, с сомнением смотрит на нее.

– Остальные борозды оставлены повозками и телегами, видишь? – Брайди проходит несколько шагов. – А эти – совсем другие, и они кое о чем нам говорят.

– Говорят?

Брайди переходит через дорогу туда-сюда, стараясь не наступать на следы.

– Говорят, что кабриолет быстро выехал из этих ворот… чуть дальше остановился – внезапно; попал в засаду. Нет, не похоже.

Брайди идет к деревьям.

– Три пары отпечатков ног ведут с дороги в лес.

Покойник с восхищением наблюдает за ней.

– Сломанные ветки… они шли там. – Брайди уже в подлеске, трогает растения, листья. – Несли что-то громоздкое… здесь след более глубокий, и здесь.

Опустив голову, Брайди осматривает местность вдоль и поперек, потом бросается вперед. Ноги ее утопают в опавших листьях, она пробирается меж зарослей куманики. Руби не отстает, шагая сквозь стволы деревьев и упавшие сучья. Они выходят на поляну, на которой высится ветхая часовня с заросшей мхом крышей и нескладной башней.

В кронах тисов, стоящих мрачными купами, вздорят вороны. Деревья отбрасывают широкую тень. На тропинке, что вьется вокруг часовни, под каблуки Брайди попадает разбитое стекло. Наклонившись, она рассматривает осколки, и в ее лице отражается удивление.

– Окна разбиты. Видимо, недавно: осколки совсем свежие.

Брайди идет к крыльцу. Дверь приоткрыта. Она входит в часовню.

Неприветливое место. Брайди содрогается, представляя, каково здесь сидеть, в объятиях холодного камня и сырости. Среди покоробленных Библий и заплесневелых прихожан, которые, сидя на жестких скамьях, покашливали, читая «Да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя» [27]. Совершенно очевидно, что с некоторых пор часовня заброшена. Домочадцы сэра Эдмунда, вне сомнения, предпочитают посещать сельскую церковь – хотя бы для того, чтобы посплетничать, если уж не проповедь послушать.

Руби, с цилиндром под мышкой, бредет по проходу. Останавливается у растрескавшейся купели, потом – перед алтарем с расплавленными свечами, смотрит на выбитые окна.

– Брайди, это все происходило здесь.

А она уже направляется в ризницу.

Помещение голое, не считая полки с несколькими разбитыми вдребезги фонарями. Есть признаки того, что недавно здесь были люди: огрызок яблока, на подоконнике – недоеденный мясной пирог; на неметеном полу полосы, оставленные ножками стула; на пыльных поверхностях следы от чьих-то пальцев.

Но взгляд Брайди прикован к шкафу.

Руби вслед за ней заходит в ризницу.

– Там, Руби, на дне, под облачениями.

– Что это? – морщит он лоб.

– Раковины улиток. Сотни. Помнишь, Агнес рассказывала, как она по утрам собирала со стен дома полные ведра улиток?

– И что это значит?

– Понятия не имею. Разве что Кристабель их каким-то образом приманивает.

– По-твоему, девочку принесли сюда? – Руби задумывается. – Да нет. Наверняка им хотелось как можно скорее убраться от дома.

– Это было бы закономерно. – Брайди трогает стены. – Мокрые.

– Как в западном крыле.

Брайди ногой отгребает ракушки в сторону и залезает в шкаф.

– Ее держали здесь.

– Почему ты так решила?

Брайди поднимает согнутый гвоздь и жестом показывает на заднюю стенку шкафа. На поверхности дерева выцарапан узор из загогулин, волнистых линий и кругов.

– Руби, видишь, что она нарисовала? Орнамент обоев, которыми обтянуты стены детской в Марис-Хаусе.

* * *

Брайди идет меж надгробиями, крестами, закрытыми урнами, пухлыми мраморными подушками, предлагающими заснуть вечным сном. Там, где две аллеи сходятся, стоит гробница леди Берик с каменными ангелами по углам. Крылья у них сложены, бесстрастные лица ничего не выражают.

За главными аллеями могильные камни постарше: потрескавшиеся, мшистые, истертые, изрытые ямочками, оплетенные колючими ветками, засыпанные прошлогодними листьями. Расчищая листву, Брайди читает имена, даты.

– Брайди.

Она поднимает глаза и смотрит на Руби. Он тычет пальцем куда-то за ржавую ограду. Между двумя могилами лицом вниз лежит чье-то тело.

* * *

Мертвая женщина нашла приют между могилами Уинфред Годслейв и Роберта Суонна. Ее тело, спрятанное за бордюрами и зарослями куманики, легко можно не заметить, пройти мимо.

Брайди подходит ближе. Руби, с ужасом на лице и цилиндром в руке, словно прирос к земле.

– На первый взгляд, это не наша пропавшая няня, – заключает Брайди. – Однако давайте посмотрим, что у нас здесь.

Женщина молода, небольшого роста и явно истощена от недоедания, и Брайди, внимательно оглядевшись по сторонам, переворачивает труп. По запачканному лифу несчастной бегают жучки. Капор она потеряла, в светлых волосах – колючки. Губы бледные, голубые глаза широко раскрыты.

* * *

Тело положили на козлоногий стол в ризнице часовни. На место обнаружения трупа вызвали сержанта местной полиции. Под его надзором мертвую женщину перенесли в часовню, где ей предстояло находиться до прибытия гробовщика. Также послали за инспектором районной полиции. Одного из полицейских поставили охранять вход в часовню.

Мистер Пак потрясен. Он сидит с молодым полицейским на крыльце. Они пьют чай, что принесла им Агнес. Та вернулась в Марис-Хаус с новостью, что мистер Пак не опознал в трупе никого из знакомых ему людей.

Для некоторых слуг эта находка стала последней каплей; они и так уже натерпелись. Запертые двери, улитки, туманы, слухи о скверне, что сэр Эдмунд прячет в западном крыле.

Мистер Пак уткнулся взглядом в чашку с чаем. Он и двух слов не сказал с той минуты, как увидел труп. Его одолевают тревожные мысли, ведь в действительности он все-таки видел ту несчастную молодую женщину прежде: в сумерках, в темном плаще и капоре, она мелькала между кустами роз. Он принимал ее за призрак покойной леди Берик, являвшейся в поместье в обличье той поры, когда супруги были молоды и счастливы. Если эта мертвая бедняжка не дух покойной леди Берик, рассуждает сам с собой мистер Пак, глядя в чашку, ее личность все равно ему неизвестна. А значит, он не солгал, давая показания. Придя к такому заключению, мистер Пак решает больше не думать об этом, и у него тотчас же поднимается настроение.

* * *

В ризнице Брайди не теряет времени даром. Пусть доктора Харбина нигде не нашли, зато инспектор уже на подходе, а следом прибудет и гробовщик. Возможно, другого случая осмотреть тело ей не представится.

Она открывает свой кожаный саквояж, надевает фартук и тщательно прячет волосы под чистый платок. Потом поворачивается к столу, откидывает простыню и производит осмотр трупа, оценивая его состояние. Руби отворачивается к стене – из приличия, объясняет он.