Мне за стол с врагами не садиться;

Что мне хлеб у них? Что молоко?

Пусть я голоден

Я ем как птица:

Только тут,

Где двигаться легко.

И на площади и пред собраньем,

И в безлюдии степной травы, —

Может быть, я жив одним сознаньем,

Что вокруг меня живете вы.

Пусть нарежут хлеба мне не скупо,

Прораставшего в дожде, в пыли!

Пусть в тарелку мне добавят супа,

С овощами милой мне земли!

Слышу трубы! На земле покатой —

Ветрено, светло! Не повернуть.

Как перед мечом, перед лопатой —

Песня славы и далекий путь.

И прошу, клянясь звездою в небе:

Если изменю тебе, мой край,

И приду к тебе, моля о хлебе,

То ты хлеба мне не подавай!

1935 г.

Сердце Котовского

В Одессе, в музее,

хранится сердце Котовского.

1

Среди балюстрад и колонн

В музее, в глубоком покое,

Меж сабель, гранат и знамен

Поставлено сердце людское.

Спи, сердце!..

Но спи не в земле,

Где тело героя зарыто, —

В спирту и в прозрачном стекле

Спи, сердце, светло и открыто!

Котовский!

Опять о войне

Разносятся крики в эфире.

Будь с нами,

Когда в тишине

Построимся в ряд по четыре.

Котовский!

2

… Но нет: сквозь пласты

Земли, что могилой осела,

Не выступят контуры тела,

Лица не проступят черты.

Котовского нет. Давно

Распались мускулы тела

И клетка грудная истлела.

Но сердце – осталось оно.

О, сердце за светлым стеклом!

Мы живы и знаем поныне,

Что действовать острым штыком,

Владеть и конем и клинком

Судьба поручила мужчине.

Изогнутый по краям,

Знак свастики тянется к нам

Змеей, ядовитой змеею,

Разрубленной пополам…

Живые, готовьтесь к бою!

3

Спи, сердце. Я тихо стою.

Что делается со мною?

Я слез по убитым не лью,

Не вылечить мертвых слезою.

О, даже и женщина, мать,

Еще никогда не сумела

Сыновнему мертвому телу

Вторичную жизнь даровать…

Всё это могу я понять.

Но чудится дивное дело:

Когда и осколки гранат,

И танки, и песни солдат

Вдруг станут виденьем былого,

Когда на земле победят

Работники шара земного весть о победе пройдет

По шумным одесским кварталам.

Спирт в банке окрасится алым

И сердце бойца оживет!

1941 г.

Георгий Суворов

1919–1944

Георгий Кузьмич Суворов родился 19 апреля 1919 года в селе Абаканском Енисейской губернии (ныне Красноярского края). Его родители, крестьяне-бедняки, рано умерли. После окончания начальной школы Суворов закончил Абаканский педагогический техникум, одновременно преподавал в сельской школе. В 1939 году он поступил в Красноярский педагогический институт, но учиться там ему практически не пришлось, так как осенью 1939 года он был призван в армию, служил в Омске. Там, в омской периодике, и появились его первые стихи. Оттуда он в первые дни войны уехал в действующую армию.

Г. Суворов прошел путь от рядового до командира взвода противотанковых ружей, служил офицером связи, сотрудником дивизионной газеты. После второго ранения и лечения в госпитале весной 1942 года Суворов настоял на том, чтобы его послали на фронт, участвовал в боях по прорыву блокады Ленинграда.

13 февраля 1944 года гвардии лейтенант Георгий Суворов был смертельно ранен при отражении контратаки немецких танков на реке Нарове и 14 (по другим источникам, 13 или 18) февраля умер. Похоронен около деревни Криуши.

Г. Суворов посмертно награжден мемориальной медалью конкурса им. Н. Островского, проводившегося Союзом писателей СССР и издательством «Молодая гвардия».

«Хотя теперь сонеты и не в моде…»

Хотя теперь сонеты и не в моде —

Узки, тесны, простора мысли нет,

Сентиментальны по своей природе,

В четырнадцати строчках сжат поэт…

Пусть будет так. Пусть небылицы бродят.

На старый кедр пролей ты новый свет, —

Поэт, скажи сонетом о походе,

И по-иному заблестит сонет.

В четырнадцать чеканных светлых строк

Вложи времен живую эпопею…

И что ни слово, ни строка – рывок.

Сонет – снаряд смертельный по врагу,

Петля врагу кровавому на шею,

Кровь, пламенеющая на снегу.

Январь – март 1942 г.

Перед атакой

Сердца на взлете – огненные птицы.

Сейчас взметет их гнева алый смерч.

Сейчас падет врагу на шею смерть,

Сейчас умолкнет зверь тысячелицый.

Сердца на взлете. Взор не замутится.

Рука – к гранате. И врагу не сметь

Поднять голов позеленевших медь.

В окопах черных ждут кончины фрицы.

Сердца на взлете. Пальцы на цевье.

Сейчас за дело кровное свое

Пойдут бойцы сквозь мрак и сгустки дыма.

Сердца на взлете. Смолкните, враги!

Сейчас четырехгранные штыки

Над ночью золотой рассвет подымут.

Январь – март 1942 г.

«Средь этих нив я собирал слова…»

Средь этих нив я собирал слова,

То пестрые, как вешняя долина,

То строгие, как горная вершина,

То тихие, как на заре трава.

Средь этих тучных нив не раз, не два

Я песню направлял в полет орлиный, —

И песня, птицей став, неслась былиной

Из века в век, прекрасна и жива.

Средь этих нив я создал жизнь свою,

Подобную сереброкрылой песне,

На зависть всем и даже соловью.

Средь этих нив я лягу и умру,

Чтобы еще звончей, еще чудесней

Летела песня утром на ветру.