Даже не верилось, что совсем недавно она ужасно страдала от неуверенности в себе, и любое публичное мероприятие вызывало у нее чуть ли не панику. Выйдя замуж за Никоса и переехав в Афины, Китти стала чувствовать себя так, словно, наконец вылезла из своей раковины. Теперь она больше не считала себя серенькой, унылой Китти Каредес. Она знала, что хорошо выглядит в одежде, купленной для нее Никосом. Восхищение в его глазах только добавляло ей уверенности в себе.

— Понятно тогда, почему ты такая розовенькая, — негромко сказал Никос. Его глаза лукаво сверкнули, и Китти почувствовала, как его рука продвинулось по ее бедру.

— Прекрати так себя вести на людях! — чуть не задохнулась Китти, раздираемая смехом и желанием, и скинула его руку с бедра. — Надо же быть таким ненасытным, — проворчала она.

— Что поделать, если ты возбуждаешь во мне такой голод? — лениво спросил он.

— Пожелай мне удачи, — тихо сказала Китти.

— Она тебе не нужна — ты замечательный оратор. — Никос сделал паузу и добавил: — Я тобой очень горжусь, дорогая.

Китти зарделась сильнее и улыбнулась ему той застенчиво-нежной улыбкой, от которой у Никоса защемило сердце, и поднялась на сцену под аплодисменты гостей.

Китти все меньше напоминала ту девушку, которую он привез в Афины. Она стала гораздо раскованнее и увереннее в себе, а с тех пор, как он предложил ей возглавить благотворительный фонд, ее было просто не узнать. Она серьезно относилась к своей работе, и журналисты уже окрестили ее «матерью Терезой». Никос не переставал удивляться превращению Китти из робкой, неуверенной принцессы в прекрасную, обаятельную девушку.

Когда они вышли из отеля, к ним сразу устремилось несколько журналистов. Китти не нравилось их постоянное внимание, но она справлялась с этим со спокойным достоинством, стоя рядом с Никосом и улыбаясь, пока вокруг них щелкали фотокамеры.

— По крайней мере, это привлечет еще больше внимания к Юношескому центру, — вздохнула она, когда Ставрос тронул машину с места. Но она была рада, что к госпиталю они подъехали без всякого журналистского сопровождения — это дело касалось только Никоса и ее.

Доктор Антодиадис, — лучший в Греции, как сказал ей Никос, — осмотрел ее и спросил, какие роды она предпочитает.

— Желательно безболезненные, — чуть нервно ответила Китти, в общих чертах узнав о том, что ей предстоит.

Никос вдруг положил руку ей на живот.

— Я буду с тобой все время, — пообещал он. И по непонятной причине его уверенный голос и ощущение сильной руки на своем животе чуть не вызвали у Китти слезы. На ее счастье, к ней подошла медсестра и повела ее в кабинет на обследование.

— На такой ранней стадии увидеть что-либо трудно, — сказал доктор. — На самом деле мы просто проверим сердцебиение ребенка. Вот и оно. Видите? Этот маленький пульс принадлежит вашему ребенку.

Китти напряженно вглядывалась в экран с достаточно размытой картинкой, пока не увидела крошечное, но отчетливо видимое ритмично сокращающееся пятнышко, и ее затопила волна эмоций. В этот момент она действительно почувствовала, что беременна. Полоска на тесте и тошнота по утрам — это все-таки было что-то другое. Только сейчас Китти полностью осознала, что внутри ее развивается другое существо. Их ребенок — ее и Никоса…

Китти моргнула, чтобы смахнуть слезы, застлавшие ей глаза, и повернулась к Никосу. Никос сидел в кресле, подавшись вперед, сидел неподвижно как изваяние, словно боялся, что, если он пошевелится, картинка исчезнет.

— Никос, — глухим от переполнявших ее эмоций голосом позвала его Китти.

Он пошевелился, схватил ее за руку и поцеловал пальцы.

— Наш ребенок ни в чем не будет нуждаться! — клятвенно произнес он.

Китти знала, что ему вспомнилось собственное детство.

— Ну конечно, — мягко улыбнулась она. — Но материальное благополучие — это все-таки не главное. Для ребенка важнее любовь родителей. И мы подарим ему или ей всю нашу любовь.

Позже, когда они шагали к раскинутому рядом с госпиталем парку, чьи дорожки были залиты косыми лучами заходящего солнца, Китти поинтересовалась:

— Кого ты хочешь — мальчика или девочку?

— Не знаю. — Никос даже оторопел, когда она его спросила, словно впервые об этом подумал. — Наверное, это не столь уж важно.

— Странное и волнующее это чувство, правда? Знать, что через несколько месяцев у нас будет ребенок.

Сердце Китти взволнованно забилось, когда она представила на своих руках ребенка. После госпиталя с ее лица не сходила улыбка.

— Да, это непередаваемое чувство. — Никос вернул ей улыбку.

«Ребенок укрепит возникшую между нами связь», — подумала Китти, радуясь этой окрепшей между ними день ото дня близости.

— Расскажи мне про свое детство, — неожиданно попросил Никос. — Ты знаешь, в каких условиях рос я. Твоя жизнь во дворце была совсем не похожа на мою.

— У меня есть братья и сестра, — вздохнула Китти, — но особенно я была близка с отцом, — сказала она с грустноватой улыбкой, вспомнив покойного короля. — Я обожала его. По вечерам он приходил в детскую и читал мне какую-нибудь сказку из моего любимого сборника русских басен и сказок. — Китти почувствовала знакомый укол боли оттого, что она больше никогда не увидит отца, не услышит его глубокий, звучный голос. — Он мне часто говорил, что я стану прекрасной принцессой и однажды выйду замуж за принца. — Я бы хотела вернуть эту книгу, — с сожалением продолжила Китти, — но, увы, она сгорела в детской во время пожара, случившегося несколько лет назад. Ее больше не издавали. Жалко, что я так и не смогу почитать ее нашему ребенку.

— Мы купим и книги, и игрушки — все, что малыш захочет, — сказал Никос, вспоминая свое детство.

«В жизни Китти все получилось совсем не так, как в сказке», — мрачно размышлял он. Вместо прекрасного принца ей пришлось выйти замуж за мужчину, не знавшего даже, кто его отец. И конечно, она скучала по острову и дворцу. Она никогда об этом не говорила, но Никос знал, что ей не нравится в квартире в центре шумного города.

— Может, нам стоит начать подыскивать дом? — ошарашил Китти своим вопросом Никос. — Где-нибудь в пригороде, с садом, чтобы ребенок мог там играть, когда подрастет. Что скажешь?

— Это было бы замечательно, — медленно сказала Китти. — Но ты ведь любишь свою квартиру. Это твоя холостяцкая берлога.

— Но я-то уже не холостяк. Я свяжусь с агентами по недвижимости, — решительно сказал Никос.

К тому времени, когда лифт остановился на их этаже, Никос, сжигаемый нетерпением, уже расстегнул ее блузку.

— Не надо меня нести, — запротестовала Китти, когда он поднял ее на руки. — Я ведь уже тяжелая, Никос.

Никос низко рассмеялся и поставил ее на пол в спальне.

— Мне нравится носить тебя на руках, — просто сказал он, стягивая с Китти блузку и расстегивая лифчик.