понять, что моя жизнь отныне ему не интересна.

Одно время я как дура скупала газеты и журналы, где были интервью с моим отцом. На все вопросы, касающиеся меня, он отвечал журналистам лаконично: «У моей дочери своя жизнь, и она счастлива». Вот и все.

— Как ты, Инга? — спрашивает партнер отца.

— Прекрасно, — вежливо улыбаюсь и обвожу рукой пространство. — Вот, организовала выставку для Веремеенко.

— Ты шутишь?! — удивленно восклицает он. — Ты работаешь с Веремеенко?

— Работаю. Не верите?

Владимир Леонидович качает головой:

— Инга, Степан не тот человек, с которым тебе стоит общаться. Я бы сказал даже, наоборот… И вообще, я думал, ты за границей, по крайней мере, твой отец…

— Сомневаюсь, что мой отец точно знает мое местоположение, — перебиваю, потому что меня накрывает злость.

— Ох, Арам… как жаль его, — тут же сникает Владимир. — Такое несчастье….

— Ч-что? — не могу сдержать эмоций. — Что произошло?

— Неужели ты не знаешь? — он раскрывает глаза от шока. — У твоего отца случилось кровоизлияние в мозг. Он уже месяц в коме.

— В коме? — тупо переспрашиваю я. — Вы знаете, где он лежит?

— Конечно. В частной клинике Любомирова. Это центр нейрохирургии. Ты бы сходила к нему. Попрощалась. Не думаю, что он долго продержится.

Киваю.

— Схожу. Простите.

Ухожу от партнера отца. В туалете пытаюсь прийти себя, но получается плохо. Эта информация подкосила меня. Я и подумать о болезни не могла, у отца всегда было все отлично со здоровьем. Хотя о чем я. Боже, прошло тринадцать лет.

Дальше все происходит так быстро, что я не успеваю сориентироваться. Вечер заканчивается, и меня под белы рученьки сажают на заднее сиденье внедорожника. Тут уже ждет меня Степан. Он снова кладет руку мне на бедро.

— Все прошло чудесно, Инга. Ты подумала над моим предложением?

— Нет. И не собираюсь, — отвечаю как в тумане. — Высадите меня пожалуйста вот тут. Я хочу выйти.

— Брось, Инга. Я просто отвезу тебя домой. Лишние драмы ни к чему.

Меня тошнит от Веремеенко. Я не хочу больше видеть этого мужчину или работать с ним. Поднимаю его руку со своего бедра и откидываю прочь.

Едем в молчании, благо мой дом рядом.

Машина тормозит возле подъезда, и я быстро открываю дверь, буквально вываливаюсь наружу. Тут же меня ловит Степан:

— Тише, — шепчет пьяно мне на ухо и, кажется, даже облизывает его. — Тише, девочка.

— Пожалуйста, Степан, остановись. У меня есть мужчина.

— Даже если есть, поверь, он не сможет тебе дать того, что дам я.

— Мне ничего от тебя не нужно, — пытаюсь вырваться из тесных и болезненных объятий чужого мужчины.

— Дурочка, я же весь мир положу к твоим ногам.

— … только ноги передо мной раздвинь, — так и слышится продолжение.

— Да отвали же ты! — толкаю его.

Неожиданно все прекращается. Нахальные руки отрываются от меня. Я поворачиваю голову и вижу Никиту, который стоит в домашних штанах и футболке. В руке костыль, второй рукой он цепко хватает меня за рукав пальто и задвигает себе за спину.

Никита высокий, я прячусь за его широкой спиной. Степан, хоть и крепкий мужик, но там больше жира, чем мышц. А вот у Никиты с этим все в порядке. Да и ниже его Веремеенко.

Фадеев возвышается над ним горой.

— Девушка сказала нет, — произносит Никита твердо.

Из салона выходит водитель и засовывает руку под пиджак, якобы показывая, что там пистолет. Веремеенко делает жест рукой, и тот садится обратно в салон, но не перестает следить за нами.

— И чо? — сплевывает на землю Степан. — Как драться будешь?

— Костыль видел мой? — У меня вырывается истерический смешок, я сразу вспоминаю, что то же самое не так давно говорил Алекс, только это касалось клюшки. — Хочешь проверить, как быстро заживают швы от его прилета в башку?

— Инга, ты где этого ниндзю-самоубийцу нашла? — Степан реально удивлен.

— Шел бы ты отсюда, дядя, — продолжает Никита спокойно.

Веремеенко переводит взгляд на меня и произносит холодно:

— Игна, мы не закончили.

— Вы. Закончили, — цедит Никита с нажимом. — А теперь катись.

Если честно, наверняка со стороны это все выглядит мегастранно. Раздетый чувак с костылем в руке и дядя-мордоворот с пистолетом, который реально уезжает.

— Спасибо, — говорю севшим голосом, когда машина скрывается за углом.

Никита оборачивается и смотрит на меня:

— Он успел что-то сделать?

— Ну… кхм. Ухо облизал, — признаюсь честно и истерично усмехаюсь. — Считается?

— Да, — Фадеев кривится. — Урод.

Замираем, смотря друг другу в глаза.

— Никит? Пойдем домой. Холодно, — произношу как можно мягче.

— Пойдем, — кивает мне.

Уже в подъезде, пока мы ждем, когда откроются створки лифта, я снимаю с себя пальто и набрасываю его на плечи Фадеева. Тот ошарашенно смотрит на меня:

— А ну быстро обратно надела.

— Холодно, Ник…

— Быстро! — рявкает он, и я послушно надеваю пальто.

Заходим в лифт. Он старенький. Плохо работает, часто останавливается. Но что самое опасное сейчас — его габариты. В нем едва хватает места для двоих людей.

Никита нажимает кнопку пятого этажа, и кабина медленно ползет вверх. Едва проехав два этажа, останавливается, и выключается свет.

Я слышу тяжелое дыхание мужчины на своей раскрытой шее. Оно обжигает кожу и заставляет ее плавиться. Мое сердце заходится в бешеном ритме, сходит с ума. Соски твердеют, грудь сдавливает, становится тяжело дышать.

Делаю шаг вперед и натыкаюсь на горячее тело, кладу руки на его грудь и сминаю в кулаке футболку.

Когда-то Никиты был самым лучшим мужчиной в моей жизни. Когда-то давно я любила его. Всем своим глупым сердцем. То время прошло, оставив после себя лишь горькие воспоминания.

Сейчас я слишком уязвима, я еще не успела отойти от стычки со Степаном, и единственное, чего мне хочется — это почувствовать Никиту. Чтобы он стер прикосновения чужого мужчины.

Поднимаю лицо, нахожу мягкие, нежные губы и целую.

Глава 28

Никита

Я не знаю, почему не сплю.

Я не знаю, почему жду ее возвращения.

Я не знаю, почему мне не дает покоя тот факт, что уже два часа ночи,