Я снова прокрутила в голове вчерашний аукцион.

Разве могла я когда-то быть той самой розовой феей, которая верила в любовь и преданность на всю жизнь, в единственного принца, который вдруг так просто и незатейливо сделал шаг ко мне на «Веранде у дачи», огорошив меня словами:

– Девушка, я намерен серьезно ухаживать за вами, и учтите, я моногамен.

Я опешила не оттого, что он моногамен, и даже не оттого, что он был красив, как бог. Я опешила оттого, что сразу же поверила всему, что он произнес. В противном случае мой язык обязательно выдал бы какую-нибудь колкость типа «наверное, у вашей моногамности высокая периодичность». Тем не менее моя разумная голова, которая всегда выручала в трудную минуту, услужливо подсказала, что нужно изречь, чтобы не выглядеть полной дурой и с ходу давалкой. Глядя прямо в его голубые и пристальные глаза, голова сказала:

– Все это так неожиданно… – Она соврала.

В принципе я для этого туда и явилась. Зачем еще одинокой девушке посещать тусовочные места, ведь поговорить с подружками о жизни и попить чайку можно и в домашних условиях. Да, я – дама в поиске, и это, возможно, написано у меня на лбу. Все остальные факторы были сопутствующими. Поэтому я собралась с мыслями и продолжила:

– Хотя, знаете, я до встречи с вами тоже была моногамна.

– Я могу воспринимать вашу шутку как согласие выпить со мной чашечку кофе, чая или, как это модно, воды без газа?

– Лот номер четыре! – Громкий выкрик прервал наш романтический диалог. Романтика была не в кофе и не в воде, как вы понимаете. Романтика была внутри нас – внутри меня, во всяком случае. Впрочем, Аполлон (я сразу так его окрестила) продолжал атаку своими прекрасными глазами. Мои были без косметики и оттого – гораздо менее выразительными, поэтому я решила хотя бы взять нить беседы в свои руки:

– Что, прямо сейчас? Я не могу так сразу согласиться… – Голова врала снова: на самом деле хотелось всего сразу – и кофе, и чая, и воды. – А что здесь вообще-то происходит?

– Вы не в курсе? Аукцион. Мои приятели решили разыграть какую-то дорогую безделицу, ради нее весь народ и собрался. Розыгрыш абсолютно слепой, потому что people покупает за нежалкие деньги подушечки с номерами, а потом аукционист станет вскрывать их, и в одной окажется та самая никому не нужная, но, наверное, очень красивая штучка.

«Боже, как мило он комбинирует слова, как красиво и к месту он сказал people, и тут же – «нежалкие деньги»… как красиво излагает! Он не дурак и определенно, определенно очень привлекателен, все бабы уже проглядели на него глаза. Лучше бы смотрели на подушечки». Меня потихоньку одолевала ревность.

– А вы будете покупать подушечку? – улыбнувшись, спросила я. Меня всегда забавляли азартные игры, в особенности их участники. Природа решила не наделять меня этим пороком, видно, сочла, что с меня достаточно всех остальных.

– Честно говоря, я никогда ни во что не играл, но сейчас попробую, почему бы нет? Вдруг вы принесли мне удачу? – Красавчик, немного повысив бархатный баритон, обратился к аукционисту: – Андрей, а можно ли объявить досрочно девятый лот? – Как в кино, все повернули головы, немного задрав подбородки, потому что владелец чарующего голоса был еще и высок. Возникла пауза. Шоумен думал. Какой болван! Неужели этому человеку можно отказать?

– Так как наш аукцион носит неформальный характер, прошу вас, господа, перейти к лоту номер девять. Первоначальная цена сто долларов США!

– Двести!

Я уже слышала, как этот голос шепчет мне на ухо всякие интимные пошлости, и от этих мыслей мне становилось жарко и страшно. Гм, кажется, я отвлеклась. Ставки выросли до шестисот, но мой фаворит, похоже, не собирался сдаваться.

– Тысяча!

Бархат и нежность.

– Тысяча долларов США – раз, тысяча – два, тысяча…

– Тысяча сто!

Надо же, какие вредные бабки, не дают моему герою завоевать сердце девушки с помощью несчастной подушечки.

Не подведи меня, мой милый, борись до последнего!

Милый боролся до тысячи двухсот и стал-таки обладателем девятой подушечки. Мне очень понравилось, что у него не было противного блеска в глазах и дрожи в голосе, которая свойственна азартным игрокам. Похоже, он действительно не играет. Во всяком случае, на вид ему все равно, выиграет он или нет.

– Может, постоим немного на улице, пока не начнут вскрывать достояние республики? – все так же пристально глядя на меня, произнес владелец девятого лота.

Мы вышли в деревянный проем на крыльцо, где курили скучающие обыватели и организаторы.

– Я знаю вас. Вас зовут Аня. Вы занимаетесь дизайном. – Он явно был доволен произведенным эффектом.

– Может быть, вы еще и специально поджидали, пока я приду?

– Нет, я не знал, что вы собираетесь сюда.

– Да я и не собиралась, совершенно случайно меня перехватила приятельница по дороге домой, и вот я здесь и с вами. И до сих пор так и не знаю, как же вас зовут.

– Почти так же, как вас. Вернее, мое полное имя – Иван. – С этой же секунды я полюбила имя Ваня на всю жизнь. Как это я раньше не замечала, что оно такое мягкое, нежное и ласковое. Видно, перечитала сказок в детстве.

На улице было прохладно, я поежилась.

– Будет не слишком вызывающе, если я предложу вам накинуть пиджак?

– Спасибо, Иван, я попробую перенести это спокойно. – Моя голова все еще пыталась шутить. Тело хотело пиджак, его пиджак, пропитанный его теплом, запахом и мягкостью подушечки номер девять. Если честно, еще больше оно хотело, чтобы пиджак, не снятый с хозяйского плеча, подошел ко мне со спины и завязал рукава у меня на груди, желательно вместе с ладонями. Но так сразу было нельзя. Похоже, начинать придется с пиджака. Надеюсь, мысли моего кавалера были синхронны моим, потому что когда он накинул на меня пиджак, то тихонечко и очень нежно сжал обеими руками мои плечи – на одну секундочку.

– Так гораздо лучше. Вы знаете, я, кажется, рада, что пришла сюда. – Я изо всех сил старалась не отводить взгляд от его наглых манящих глаз.

– Если ваша радость хоть немного относится ко мне, то я просто счастлив.

В этот момент я покраснела. Как полная дура. От удовольствия. По-моему, мой кумир по имени Ваня не заметил замешательства, было не так уж светло. Или культурно не подал виду.

– Скажите, Иван, откуда вы меня знаете? – Пожалуй, это был единственный приличный вопрос, который как-то интересовал меня. То, что хотелось выведать на самом деле, пока нельзя было произносить вслух.