– Шарла мне сказала, что Нера сломала вам руку, – сказала Бекка скорее самой себе, чем Айвору.

При упоминании Шарлы лицо Айвора залилось краской.

– И это так, – подтвердил он.

– Но зачем исследовательница хочет к ней подобраться ближе?

– Бог знает. Когда я спрашиваю, мне отвечают уклончиво. Типа, «никто не собирается делать этому тюленю ничего плохого, мистер Торндайк», или «тюлени не нападают на людей». Но это же не просто тюлень, так? Речь идет о Нере, а она с самого начала была другая. Она сломала мне руку, как ты и сказала, а по словам Эдди, она утопила его баркас. Люди говорят, что это чушь, но я рисковать не собираюсь. Ни в коем случае. Так ты мне поможешь, Бекс?

Он добавил, что это будет частью ее работы. Если на то пошло, то он уже говорил с инструктором по дайвингу. Уроки того школьника только начались, так что Бекка сможет запросто к ним присоединиться. Она согласна? Может, она спасает кому-то жизнь!

– Наверное, – ответила Бекка.

Реакция Айвора ее поразила. Он крепко ее обнял и поцеловал в макушку.

– Хорошая моя! – сказал он хрипло.

* * *

Ну, по крайней мере у нее появится лишнее дело. И повод выбраться из домика на дереве. Именно так Бекка отнеслась к дайвингу. В конце концов, ее дни не забиты до отказа всяческой деятельностью. Если не считать того, что она работает на Айвора в «Что душеньке угодно» и старается не светиться в Лэнгли на тот случай, если там снова объявится Джефф Корри, ее дни состояли из школьных уроков, выполнения домашних заданий, попыток оформить работу по цивилизации Запада в нечто такое, что мистер Кит сочтет приемлемым, несмотря на упрямый отказ Тода Шумана использовать что-то помимо Интернета, и возвращения в дом на дереве, чтобы поесть и поспать – и на следующий день начать все заново. Единственным, что нарушало это непреклонное наслаждение, было зрелище того, как Деррик и Кортни Бейкер демонстрируют в школе, что они – парочка.

Еще сильнее портило ей жизнь приближение даты, называемой Днем гвоздик. Как она выяснила, это было ежегодное благотворительное мероприятие, которое старшеклассники устраивали, чтобы собрать деньги на выпускной вечер и ночь. За один доллар можно было купить гвоздику и отправить ее другому ученику с каким-то посланием. Чем больше долларов ты тратишь, тем больше гвоздик отправляешь. Бекка уныло думала, что это станет для Деррика и Кортни отличным предлогом устроить себе мантии из цветов, объявляя о своих чувствах друг к другу. Что до нее… Она решила, что окажется одной из тех, кто пытается тайком отправить цветок самой себе, чтобы избежать унижения от невозможности носить его в Тот Самый День.

Единственным светлым пятном в ее жизни стало то, что ее волосы перестали выглядеть отвратительно. С другой стороны, новая стрижка и цвет никак не изменили ее мира, так как единственным человеком, который заметил эту перемену, стала Дженн Макдэниелс. А ее комментарий моментально испортил Бекке ее маленькую радость. Она бросила взгляд на ее прическу и в своей типичной манере сказала:

– Неплохая попытка, Жиртрест. Думаешь, это что-то изменит?

Вот почему Бекка была готова к тому, чтобы впустить в свою жизнь нечто новое. На данный момент это, похоже, будет акваланг. «Так тому и быть», – решила она.

Дженн не привыкла к голым женщинам. Ей не нравилось демонстрировать собственное тело, потому что у нее и тела-то толком не было, и ее всегда коробило, когда другие девчонки раздевались после футбольного матча и преспокойно шествовали в душ голышом. Поэтому когда Энни Тэйлор небрежно скинула с себя одежду в раздевалке фитнес-центра Южного Уидби, Дженн почувствовала себя немного неловко. Ей стало еще более неловко, когда Энни остановилась – полностью обнаженная – и минуту болтала, нисколько не стесняясь того, что демонстрирует свои соски и лобок. Было пять утра, так что кроме Дженн в раздевалке никого не было – и все равно она не знала, куда ей глаза девать. Она прекрасно знала, куда ей хотелось бы посмотреть (все ведь сравнивают, когда у них есть такая возможность, верно?), но в отношении Энни это казалось странным.

Энни говорила об обучении погружению в акваланге. По ее словам, Дженн не следовало тревожиться: она быстро освоит дайвинг. А если ей что-то не дастся с первого раза, Энни поможет ей с дополнительными занятиями. В конце концов Энни все-таки надела купальник, что заставило Дженн поинтересоваться, не будет ли Энни тоже брать урок. Оказалось, однако, что Энни намерена воспользоваться бассейном для того, чтобы плавать на дальность. Это казалось разумным, хоть Дженн и не очень понимала, как Энни собирается тренироваться в бикини со стрингами.

Когда они вышли из раздевалки в закрытый бассейн, то Чад при виде Энни разинул рот. Однако он достаточно быстро его закрыл, а когда Энни объяснила ему, что собирается потренироваться, пока у Дженн идет урок, он отозвался:

– Э… ага… отлично.

А потом, пока она шла к дальней стороне бассейна, он не отрывал глаз от ее ягодиц.

– Стара для тебя, братец, – сказала Дженн Чаду, поскольку сама Энни уже этот факт упомянула.

Однако если сама Энни и была слишком стара для Чада, к ее ягодицам это не относилось.

Чад сказал:

– Как удачно, что мне нравятся женщины постарше, Аквадевочка.

– Меня зовут Дженн.

– Для меня ты Аквадевочка.

Энни спустилась в воду. Когда она начала плавать, Чаду удалось оторвать от нее взгляд. Дженн проворчала:

– Господи, ей же тридцать три. И у нее кто-то есть во Флориде. А тебе сколько? Девятнадцать?

Он бросил на нее недовольный взгляд.

– А ты что, ревнуешь?

– Размечтался! – ответила она. – Так у нас урок будет? Потому что учти: если ты собираешься только пускать на нее слюни, я могу остаться дома поспать. Кстати, шансов у тебя нет.

– А у тебя есть?

– Это еще что такое?

Он тряхнул головой, словно стряхивая при этом и то, что было у него в мыслях.

– Забудь, – сказал он. – Давай приступим. Залезай в воду. Проплыви вдоль бассейна шесть раз.

– Это что еще такое? Исправительный лагерь?

– Просто плыви, – сказал он.

– Я пришла учиться нырять.

– А если уронишь что-то, тебе определенно придется далеко плыть. Так что проплыви шесть раз, как можешь. По-собачьи, брассом, кролем… как угодно.

Дженн послушалась, хотя для нее это прозвучало как нечто среднее между пустой тратой времени и штрафом от ротного. Две длины она проплыла без труда. А вот на третьей она поняла, что курение уже начало ее приканчивать. Она еле-еле справилась. В итоге она уцепилась за бортик, задыхаясь, словно техасский пес на летнем солнцепеке. После этого Чад велел ей лечь на спину на десять минут.

– И не двигай ни руками, ни ногами, – добавил он.