В начале марта он изменил свою страничку в Фейсбуке, чтобы это отразить. Бекка все равно была недовольна тем, что там оказалась ее фотография – у нее были заскоки насчет массы всяких вещей, так что он с удовольствием удалил три их совместных рождественских снимка, заменив снимками, которые они с Кортни сделали вместе и порознь. В Фейсбуке они были на пляже Дабл-блафф, сооружая с ее родственниками удивительные конструкции из плавника. Они сидели на трибунах на баскетбольном матче. Они были на вечеринке в Клинтоне и стояли в очереди в кинотеатр. Они стояли под руку, страстно целовались, позировали в нарядных костюмах по дороге на танцы. Конечно, не все их снимки попали в Фейсбук: некоторые были весьма откровенными, так что им там было не место. Он запостил только те, которые предназначались для всеобщего просмотра. Остальные… На них было видно, насколько далеко у них все зашло.

Оба понимали, что это просто вопрос времени. Деррик взял за правило быть готовым. Он постоянно носил с собой презерватив и только ждал, когда Кортни даст ему добро. Пока она говорила «нет». Иногда это звучало иначе: «Деррик, нам нельзя!» Один раз было сказано: «Наверное, мне просто почему-то страшно». Но для него все всегда заканчивалось одинаково: сильной болью везде, где не надо, и с трудом натягиваемыми джинсами.

Что еще неприятнее, его мама прекрасно знала, что происходит. Каждый раз, когда он возвращался со свидания с Кортни, она его поджидала. Она не спрашивала, где они были или что делали. Она только говорила его отцу:

– Поговори с ним, Дэйв.

– Ронда, он знает, что делает, – отвечал его отец.

Ну… он и знал, и не знал, что делает. Конечно, с того момента, как его начали интересовать девчонки, ему вдалбливали: что бы ни случилось, презерватив обязательно нужно использовать! О чем не было разговора, так это о напряжении и влечении, которыми сопровождались встречи с Кортни, и мыслями о том, если, как и когда. Все считали, что у них уже все было. Парни в школе говорили: «Ну, что?..» – и выразительно подмигивали, ожидая услышать, каково было ее раздеть. Девицы в школе проходили мимо с многозначительными улыбками. Они говорили: «Привет, Деррик! Привет, Кортни!», а тон звучал как вопрос: «Вы действительно это делали? У него дома? У нее дома? На заднем сиденье в машине?»

– С тем же успехом могли бы, – говорил ей Деррик.

А Кортни говорила:

– Чувствую себя лицемеркой.

Одной из ее проблем был молитвенный кружок в школе. Она его возглавляла. Она организовала эту группу как часть церковного движения по привлечению масс. Они собирались раз в неделю в одном из классов и там молились о том, о чем следовало в тот момент помолиться. Когда осенью он попал в больницу, они молились о нем. До того, как молиться о нем, они молились за семью одного из бывших выпускников их школы, убитого как-то вечером в перестрелке в Сиэтле. Когда у них не было какого-то особенного повода для молитвы, они молились друг о друге и даровании сил для выполнения Обета.

Сначала Кортни не говорила ему про Обет. Она дождалась, когда у них появилось желание раздеть друг друга, и тогда объяснила, что боялась, как бы он не отказался с ней встречаться, если она будет с ним совершенно откровенна. Когда он спросил, что это значит, она потупила глаза и рассказала, что ее молитвенный кружок дал слово хранить целомудрие. Это и было их Обетом. «Ничего до свадьбы», – сказала ему она. По крайней мере, по-настоящему.

Он сказал, что проблемы не видит, потому что тогда действительно не видел проблемы. Но это было до того вечера, когда она задрала свитер, расстегнула лифчик и сказала: «Мне наплевать». Это было незадолго до того, как она сказала: «Нам нельзя». А это, в свою очердь, было за неделю до того, как она призналась, что ей страшно.

Так что он запутался. Он растерялся. И когда она предложила ему помолиться, он согласился с этой идеей, потому что, по правде говоря, к марту стало ясно: что-то должно измениться.

Он никогда не был на молитвенном собрании. Иногда по воскресеньям он ходил с родителями в церковь, но, по правде говоря, они и сами ходили туда не слишком регулярно. Он знал только, что именно церковь его мамы привела ее в Уганду, но больше никаких духовных наставлений не получал. Духовная жизнь для него ничего не значила. Но если посещение молитвенного собрания поможет ему понять, что делать насчет Кортни – и что делать с самой Кортни, – он был готов попробовать.

Кружок собрался в одном из классов в обеденный перерыв, с бумажными пакетами и Библиями. У Деррика не оказалось ни того, ни другого, так что он тут же почувствовал себя неловко. Но он знал этих ребят, а они знали его, так что когда кто-то протянул ему половинку сэндвича, а кто-то еще – Библию, он решил, что все будет нормально.

Сначала они ели сэндвичи и читали Библии, и молчали. Только когда трапеза закончилась, они склонили головы и приготовились молиться. Они составили столы в круг, и каждый протянул руку тому, кто сидел рядом. А потом они по очереди заговорили.

Деррик почувствовал укол ужаса. Он считал, что молитвенное собрание молится о каких-то достаточно общих вещах, а эти молитвы оказались глубоко личными. Он внезапно понял, к чему все это приведет.

Так оно и произошло, когда очередь говорить дошла до Кортни.

– Господи Иисусе, – сказала она тихо, закрыв глаза и опустив голову, – ты знаешь, что мы с Дерриком хотим иметь половые сношения. Ты знаешь, что мы уже делали все, что к этому ведет – кроме самого акта, и мне… мне от этого неловко. Мне и хочется, и не хочется, и я обещаю себе, что когда буду с ним, то не стану трогать его…

Деррик вскочил. Он сделал это настолько стремительно, что ребята, сидевшие по обе стороны от него, подпрыгнули. Все подняли головы – и он посмотрел на каждого и почувствовал себя более обнаженным, чем чувствовал себя тогда, когда действительно раздевался. Он понял, что должен сейчас же отсюда уйти.

* * *

Он услышал, как Кортни окликает его по имени. Что еще хуже, именно Бекка Кинг как раз проходила мимо классной комнаты. За ней тащился Тод Лишние Трусы и презрительно цедил:

– Эй, ты же сказала, что хочешь быть главной, навозная лепешка!

А Бекка на это ответила:

– Ты что – постоянно живешь в другом мире, Тод?

Такого злого голоса Деррик еще никогда у нее не слышал. Тут она заметила его и покраснела, как помидор. При виде нее Деррику захотелось убежать. Тем временем Кортни выскочила из класса, восклицая:

– Мне казалось, ты понял, что такое наш кружок. Если нет честности, это не молитва!

А ему больше всего хотелось провалиться сквозь пол и исчезнуть.

Бекка судорожно сглотнула, посмотрела на Деррика и Кортни – и ринулась прочь. Тод рванулся за ней, возглашая:

– Нет уж, не отвертишься!

Голубые глаза Кортни наполнились слезами. Деррик сказал:

– Блин! Мне надо просто подумать.

* * *