Никто не предвидел «Deuset machine»* – проявления Сил, о которых люди, если и подозревали, но не могли ни подтвердить, ни опровергнуть. Только Верить, а таких на горном плато почти не было.

И под землёй родилось гудение – рассерженный гул неурочно потревоженного пчелиного улья, только многократно громче и сильнее. Золотой Полоз на мгновенье замер, услышав этот подземный рассерженный голос, а потом с удвоенной энергией попытался вырваться. Но Доро, так же поняв, что это означает, лишь крепче стискивал кольца, удерживая Владыку на месте. Даже когда зубы старого змея пробили его чешую, ошеломив болью, он не ослабил хватку, с учащённо бьющимся сердцем ожидая развязки. Он не знал, чем обернётся его смелость и упорство, но, памятуя «уколы» и «покусывания», которыми его наградил собственный мир, ничего хорошего для себя не предвидел. И, когда из-под земли вырвались волны иссиня-льдистого пламени, радиально сходящиеся от периметра к центру плато – двум змеям, он понял, что такого всё же не ожидал.

Находящиеся выше наблюдатели с недоумением, ужасом и восхищением наблюдали эту огненную феерию, и прошло не менее десяти-пятнадцати секунд, прежде чем всё закончилось. Не менее полутора десятков раз земля изрыгала огненные валы ледяного цвета, впивающиеся в два змеиных тела, корчившихся и бившихся на земле. И люди как-то не сразу заметили, что второй змей исчез. Это стало понятно только после того, как подземный огонь окончательно схлынул, оставив на поверхности обожженный гигантский труп змеи. Но никто не успел ничего сделать – все застыли в растерянности и недоумении, боязливой опаске сделать хоть шаг. И в горах зазвучала тишина. Звёзды медленно блекли под далёкими лучами встающего солнца.

Погасив сияние поля, на место недавнего боя упал куттер. Тамара с молчаливым одобрением наблюдала, как неизвестные в камуфляжных костюмах оперативно и ловко вскрывают запорный механизм крылана. Но и эти странные люди, прошедшие такую школу, что и не снилась профессионалам-безопасникам, почти ничего не успели предпринять, лишь вскрыли транспорт, в котором находился Странник.

И колона Прокола, истекающая малиново-багровым сиянием, вдруг увеличилась в диаметре. Она, захватив всё плато, скрыла в свечении и труп бывшего Владыки, и всех, кто не успел убраться на безопасное расстояние.

Последующие минуты Тамара долго пыталась забыть, вытеснить из памяти, но они возвращались вновь и вновь: случайным отблеском воспоминаний, кошмарным сновидением, горячечным бредом.

Колона оборвалась – всего мгновенье в рассветном небе малиновел её след. Она сжалась, приняв форму полусферы и «нервно задышала» – запульсировала, сжимаясь и увеличиваясь в диаметре.

«Бывалая путешественница по иномирью» нутром почуяла беду – в течение полутора десятка секунд оказалась метрах в ста над уровнем плато. Она оглянулась именно в тот миг, когда сфера превратилась в невиданный цветок лотоса: малиново-багряный, раскрывающийся навстречу солнечным лучам. И из складок лепестков, роем диковинных пчёл, щедрой горстью сверкающей звёздной пыли забил фонтан разноцветных огней. Тамара замерла, пораженная невиданной, небывалой красотой происходящего, не обращая внимания на неясный гул, схожий с говором волн или далёким гулом толпы. Несколько ударов сердца – и завороженное оцепенение спало – внизу, на плато, раздались крики ужаса и боли. Переведя взгляд с фантасмагорического танца огней вниз, она несколько секунд потратила на оценку событий: на плато, облепленные огнями, катались и корчились люди – те, кто не успел уйти. Нет, не с кем сражаться – её силы, знания – не помогут. Значит, надо уходить.

Но уйти ей не дали. Стоило девушке шевельнуться, как на неё обрушился целый поток огней – и говор волны разбился на десятки голосов: молящих, вопрошающих, требующих, плачущих. Её память словно вывернули и разорвали на куски – в какие-то секунды девушка пережила десятки рождений, сотни обид и радостей, разочарований и личных побед. Она влюблялась и ненавидела, предавала и спасала, рожала и убивала… и каждую секунду – понимала, понимала, понимала – что это – не она! Что она – Тамара – слепая и оглохшая от чужой боли катается по земле и кричит, срывая горло. Что это – души, души настрадавшиеся, ищущие своё пристанище, ищущие того единственного, рядом с которым будет… будет, как возвращение домой: тепло и спокойно, и радостно… Она пыталась собрать свою память воедино – как осколки витражей, чувствуя, что их поиск – прикосновение холодной и беспощадной руки смерти – может свести с ума… Но воспоминания вновь и вновь рассыпались цветными осколками…

Но всё закончилось: девушка осознала себя скорчившейся на земле, прикусившей костяшки крепко сжатого кулака до крови, с лицом мокрым от слёз – а в вышине, в мягком свете солнечного диска, истаивали огни душ. Они ушли: отчаявшиеся и исстрадавшиеся, ушли, чтобы никогда больше не возвращаться в этот мир. И Тамара вновь заплакала, заплакала навзрыд – отчаянно и горько, не до конца понимая глубину и причину своего горя, не понимая, откуда взялась эта едкая горечь утраты, осознавая только то, что слишком многое теперь не свершится. Они ушли, и унесли всё, что могло быть в них: всё хорошее, всё, что могло сделать этот мир лучше, всё несвершившееся…

Мало кто смог увидеть, как на месте исчезнувшего, рассыпавшегося «лотоса» прокола вдруг засветилось неяркое сиреневое пятнышко, вытянувшееся, принявшее форму человеческого тела. И из этого свечения выступила невысокая, растрёпанная рыжеволосая девушка, по лицу которой струились слёзы. Она ступила на землю родного Мира, на мгновенье замерла и обернулась – но свеченье уже погасло, и из груди Мифы вырвался глубокий отчаянный всхлип – всё закончилось и ничего уже не вернёшь.

Налетевший горный ветер заставил задрожать – те остатки ткани, что были на ней, никак не могли служить подходящей одеждой в зимних горах. Но девушка не обратила на это особого внимания, потому что перед ней лежала груда обгоревших змеиных колец, из-за которых донёсся так хорошо знакомый голос. Доро слабо позвал её по имени, словно в забытьи, и ни мгновенья не колеблясь, она пошла на этот голос.

Сделав несколько шагов, увидела юношу – обгорелого, окровавленного, в беспамятстве, но выжившего. Он с трудом дышал, придавленный грудой колец, и девушка попыталась вытащить его, но не успела: раздалось тихое шипение, и перед лицом странницы появилось маленькое, остро пахнущее облачко.

Тамара, всё ещё не оправившаяся от потрясения, наблюдала за действиями неизвестных. Не смотря на «нападение» душ, и эмоционально-физической встряской, связанной с ним, люди в глухих камуфляжных костюмах действовали чётко и слажено. Они перенесли из крылана в куттер Странника, потом – потерявшую сознание «прошедшую», и осторожно извлекли из-под завала змеиных колец Доро.

После того, как куттер исчез, растворился в воздухе со звучным хлопком, девушка поняла, что ей тоже пора выбираться. Окинув в последний раз взглядом место столь удивительных событий, она развернулась и почти мгновенно исчезла из поля зрения, как оперативников, так и видеокамер. «Бывалую путешественницу по иномирью» терпеливо ожидал крылан, и девушка совершенно не собиралась объясняться с безопасниками, когда они окончательно придут в себя. Пускай будут довольны, что они оставили им хотя бы труп Змея. Смогут выставить его в каком-нибудь музее в доисторической экспозиции под видом морского монстра…