– Да, я всегда путаюсь, – кивнула художница. – И в отеле ведь номер четыреста пятнадцать находится на пятом этаже… Если считать по-русски, с первого.

Они продолжили путь все так же, рука об руку. Эльк все еще держал раскрытый зонт, хотя в этом уже не было необходимости – дождь окончательно перестал. Часовщик с Де Лоир вряд ли это заметил – он вновь ушел в свои мысли. Дойдя до ворот, ведущих в парк, он едва не свернул в них, так что Александра вынуждена была удержать его за локоть:

– Куда ты? Собрался гулять в парке? Эммаплейн в другой стороне!

– Да, я замечтался… – Он покрутил головой, рассмеялся и, взглянув на небо, закрыл зонт. – Знаешь, я ведь на прощание спросил хозяйку, не знает ли она в Амстердаме отеля под названием «Толедо». Она сказала, что впервые о таком слышит. Но подала мне ценную мысль! Это может быть старое название какого-то ныне существующего отеля. Ее собственный отель, как она сказала, переименовывали три раза.

– Тогда у нас вообще нет шансов его найти, – упавшим голосом проговорила Александра.

– Как раз наоборот! – возразил Эльк. – Мы делаем ошибку, расспрашивая тех, кто знает только современные отели. А я могу расспросить людей, которые отлично знают старый Амстердам, которого уже больше нет. Они-то как раз могут не знать новых названий. Есть люди, которые живут исключительно прошлым… Счастливые люди, без преувеличения!

И Александра с ним полностью согласилась. Правда, она не разделяла энтузиазма своего спутника насчет того, что все-таки удастся найти отель «Толедо». «Если названия менялись по нескольку раз, жилые дома становились отелями и наоборот – шансы найти всезнающего человека очень малы… И… Зачем бы Наде указывать в записке уже несуществующее название, если отель существует и сейчас? А он существует, если она направляет меня туда, да еще уточняет номер комнаты!»

– Одно нам известно точно, без всяких экспертов! – сказала художница, когда они, пройдя короткий отрезок улицы, вышли на Эммаплейн, крошечную уютную площадь, освещенную старинными фонарями. – Номер сто три «А» расположен на втором этаже! Если считать по-русски…

– Более того, – с мягкой усмешкой откликнулся Эльк, – явно существует еще и номер сто три «Б». Искать становится все легче и легче!

Крошечная, уютная площадь Эммаплейн, освещенная фонарями все того же старинного фасона, была совершенно безлюдна, когда на ней появились Александра со своим спутником. Остановившись, женщина обвела взглядом пустынные тротуары, газон, усыпанный желтыми листьями, облетевшие кусты шиповника, на которых лишь кое-где сохранились пожухшие цветы… Варвары нигде не было видно, хотя они явились минута в минуту – ровно в восемь.

– Собственно, не стоит ее ждать, – заметил Эльк, когда она поделилась с ним своим недоумением. – Я не раз бывал у Стоговски. Старуха живет вот в этом, угловом, доме!

Он указал сложенным зонтом на дом в дальнем конце площади. В особняке, почти точном близнеце того дома, где должна была жить Александра, светились все окна. Рядом, на мостовой, было припарковано несколько машин, очевидно, принадлежавших гостям. Ширина улиц Старого Юга позволяла ставить здесь автомобили и свободно передвигаться на них. Некоторые же улицы в центре Амстердама были так узки, что по ним могли с комфортом проехать только велосипедисты. Иногда Александра со страхом наблюдала, как в такую кривую темную улочку храбро протискивается крошечный фургончик, везущий пиво в какой-нибудь бар. Борта фургончика при этом едва не царапали стены домов.

– Если мы ее не дождемся, она окончательно на меня обидится! – возразила Александра. – Подождем пять минут…

Эльк пожал плечами:

– Как хочешь. Я бы с удовольствием вообще не ходил на этот ужин. Но нельзя – меня ждут. Есть один важный разговор… Давай пройдемся немного, присесть все равно негде – скамейки мокрые.

Он вновь взял ее под руку, и они медленно пошли вдоль площади. Поравнявшись с особняком Елены Ниловны, Эльк остановился под фонарем и запрокинул голову. Казалось, он считает освещенные окна, занавешенные тонким белым муслином, прозрачным и ничего не скрывавшим. Здесь, на Старом Юге, в респектабельных особняках порой нарушалось давнее правило Амстердама – не завешивать окна вообще ничем. Александра тоже окинула взглядом особняк. Было видно, что внутри царит оживление – везде горели люстры, по комнатам то и дело проходили люди. Одна фигура, которую художница заметила в самом верхнем, четвертом этаже («третьем, – поправила себя Александра, – по здешним меркам – третьем!»), была неподвижна. Там, наверху, под самой крышей, у единственного круглого окна стояла и курила женщина. Александра не видела ее лица – свет падал сзади. Что-то в этом черном силуэте, в его очертаниях, казалось безотчетно знакомым и тревожило. У художницы постепенно возникло отчетливое ощущение, что женщина в окне тоже смотрит на нее. «Мы стоим под самым фонарем, – думала Александра. – Она видит меня куда лучше, чем я ее… Она уже погасила сигарету и просто стоит, смотрит вниз, судя по положению головы… Смотрит прямо на нас…»

Внезапно она с силой сжала запястье своего спутника:

– Смотри! Смотри!

– Что такое?! – Он изумленно повернулся к ней.

– Нет, смотри туда! – Художница указывала наверх, на освещенное окно последнего этажа, откуда уже исчез черный женский силуэт. – Все… Ушла! Идем скорее, идем!

– Что ты там увидела? – Эльк беспокойно оглядывал окна.

– Женщина, понимаешь… Там стояла женщина… – сбивчиво говорила Александра. – И у нее была такая прическа… Я не сразу сообразила! Хвостики за ушами, короткие хвостики! Такая точно прическа была у Нади! И она смотрела на меня! Она меня узнала!

– Да-а?! – протянул Эльк, делая шаг назад и еще сильнее запрокидывая голову, пытаясь что-то разглядеть в опустевшем круглом проеме окна. – Слушай, а ведь тут нет ничего невозможного! Твоя подруга занималась антиквариатом, а салон Стоговски – это как раз то место в Амстердаме, где можно встретить любого антиквара. Сточная канава, куда стекаются все помои…

Последние слова Эльк прибавил еле слышно, почти не разжимая губ.

– Идем! – Выпустив руку своего спутника, Александра вошла в открытую кованую калитку, ведущую в боковой дворик, примыкавший к особняку.

Входа с фасада не было. Эльк поспешил за ней. Они миновали крошечный садик – несколько подстриженных кустов букса и старая липа с заржавевшими листьями, сквозь которые мерцал подвесной фонарь. Эльк первым поднялся по трем ступенькам крыльца и нажал кнопку звонка рядом со стеклянной входной дверью, забранной изящной решеткой с узором из виноградных листьев.

Им пришлось прождать не больше минуты, но Александре казалось, что прошел час, не меньше. Она ощущала нечто вроде лихорадки – голова горела и слегка кружилась, ее бил озноб. Эльк взглянул на нее серьезно, испытующе.

– Я в порядке, – еле выговорила Александра, поняв его беспокойство. – Я не устрою никакой трогательной сцены, не переживай.