Вскоре, однако, пейзаж сменился – дорога пошла вверх, взбираясь в высокие горы. Стало тяжело идти. Рыцари и матросы задыхались. Таких сразу укладывали на повозки, везли. Фон Гейер уже давно уступил своё место одному из раненых братьев… И вдруг, после одной из ночёвок, неожиданно для всех караван развернулся и двинулся назад. В чём дело? Неужели их решили казнить на месте преступления, то есть высадки? Или местные опасаются, что они успеют увидеть нечто им не положенное? Командор терялся в догадках, не зная, что ответить братьям. Но на всякий случай велел всем исповедаться друг другу и готовиться к худшему… Но ничего, как ни странно, не случилось. Опять две недели уже знакомого пути по всё той же каменной дороге. Пару раз попадали под ливни, когда все вымокали до нитки, впрочем, сушились одинаково, что охрана, что пленники. У одних костров. Ради такого тамплиеров отковывали от общей цепи и допускали в круг к кострам охраны. Воинов, кстати, было едва ли не столько же, сколько и самих пленников. Как правило, все белокожие – редко когда попадались метисы или смуглокожие, – рослые, светлоглазые и невообразимо сильные физически, как убедились некоторые из наиболее строптивых братьев. Напрасно призывал командир к смирению, некоторые пытались противиться приказаниям конвоиров. Те не церемонились, спокойно швыряли непослушных на землю и, несмотря на сопротивление, добивались своих целей. Фон Гейер был свидетелем того, как брат Гуго цу Валлентайм пролетел аж три сажени в воздухе, когда проигнорировал указание встать в колонну. Солдат охраны спокойно приподнял рыцаря за воротник котты[46] и без всякой натуги просто заставил его пролететь нужное расстояние. А надо заметить, брат был не мал ростом и сложением.

Вот и ночлег. На этот раз в поле. Точнее, не совсем в поле, а посреди большой поляны в лесу, вплотную подступающем к дороге. Почему-то охрана на этот раз нервничала. Это было видно по резким отрывистым командам, по тому, как они торопливо составляли повозки с ранеными в квадрат, как рубили, под прицелом своего огненного оружия, колючие кусты, закладывая промежутки между телегами. Да и часовые на этот раз не отдалились от лагеря, а несли караул, стоя на повозках… Тревога солдат передалась и тамплиерам…

– Что-то не так, командир?

Фон Гейер пожал плечами:

– Чую неладное. Эти ребята чего-то или, скорее, кого-то опасаются. И очень сильно, кстати. Вы на всякий случай будьте готовы ко всему.

На ночь рыцарей и остальных согнали в центр. Несмотря на усталость, многим не спалось, а местные с тревогой вглядывались в ночную темноту, кишащую всякой нечистью, которая издавала невообразимо мерзкие, пронзительные крики. Внезапно брат Конрад потянул командира за рукав:

– Брат… Там кто-то есть! – И показал в сторону плотной завесы кустов.

Алекс напряг глаза, но, как ни старался, ничего не мог разглядеть. Впрочем, этот брат славился тем, что видел в темноте не хуже, чем днём, и не верить ему не было смысла. Помедлив, фон Гейер всё-таки решился. Он поднялся, насколько позволяла цепь, и замахал руками, привлекая внимание. Потом в отчаянии закричал:

– Эй, там! – показывая руками направление, указанное ему Конрадом.

Один из солдат было шикнул на тамплиера, но в этот момент темнота взорвалась дикими воплями и вспыхнули сотни факелов. Фон Гейер похолодел – не менее тысячи размалёванных людей, потрясая над головами оружием, истошно вопя, ринулись на них из леса. К чести охраны надо сказать, что она не растерялась. Почти мгновенно все оказались на ногах, затем тамплиер увидел невероятное. То самое таинственное оружие каждый приложил к плечу, и… Раздался грохочущий треск. Выбрасывая огненные факелы, правда, совсем короткие, оружие выплюнуло смерть… Первые ряды дикарей рухнули как подкошенные, но остальные рвались вперёд, невзирая ни на что… Вот один из них, не обращая внимания на рвущие тело колючки, буквально пропахал связку растения с шипами и бессильно повис, обагряя её кровью. Следующий пробежал прямо по павшему и тут же опрокинулся следом от выстрела из огненного оружия, которое уже успели перезарядить. Бах! Бах! Захлопали выстрелы огнебоев, но дикарей было слишком много… Они, завалив все препятствия своими телами, тем не менее рвались вперёд.

Последовала новая команда, и все солдаты разом извлекли из своих сумок, висящих на поясе, круглые металлические шары. Снова команда, и вот уже круглые предметы летят через головы и повозки прямо в гущу атакующих. Страшный гром рвёт напрочь дикие крики, вспухают огненные столбы, кувыркаются останки тел, дикари не выдерживают и начинают откатываться назад… Охранники торопливо перезаряжают своё оружие, меткими выстрелами укладывая врагов на землю. Снова перезаряжают, но на этот раз не стреляют. Зато быстро-быстро восстанавливают заграждение, совсем не по-христиански используя для этого тела убитых врагов… А ведь рыцарь-тамплиер уже почти начал считать их достаточно цивилизованными…

Следующая атака началась через тридцать минут. Под жуткое завывание размалёванные дикари вновь выплеснулись из леса, и вновь залп волшебного оружия и разрывы огненных шаров заставили их откатиться. Но по озабоченному виду старшего конвоя было ясно, что зарядов для огнебоев осталось совсем немного. А значит, скоро придёт конец. Вопрос только, к лучшему или худшему изменится судьба пленных тамплиеров? Фон Гейер подозревал, что к худшему, но насколько – он даже не мог себе представить.

Местные уже схватились врукопашную – шла жуткая рубка, во все стороны летели куски мяса, брызги крови. Но было ясно, что закованные в сталь воины проигрывали – дикарей было слишком много… Внезапно один из них в гигантском прыжке перемахнул через охранников, занёс в богатырском порыве большую дубину, в конец которой были вделаны каменные лезвия, и… голова одного из матросов покатилась по земле, хлопая удивлёнными глазами, а дикарь припал к горлу, жадно высасывая кровь. Те, кто были прикованы рядом, в ужасе завопили, а размалёванное чудовище довольно ухнуло, потом оторвалось от мёртвого тела, оскалило обагрённый кровью рот, вскинуло вверх своё страшное оружие и дико завопило… Впрочем, больше людоед не успел ничего: вывернувшись из схватки, командир конвоя достал затылок убийцы длинным узким мечом, а потом с размаха рассёк цепь, держащую пленников. Затем в фон Гейера полетела связка ключей и местный показал на одну из повозок, где, как знал тамплиер, хранились захваченные доспехи рыцарей. Тут же воин вновь нырнул в гущу схватки.

Щёлк! Щёлк!

– К оружию, братья! Во имя Пречистой Девы и Господа нашего!

Подхватив дубину людоеда, фон Гейер запустил её в сечу, а сам быстро бросился к повозке. Найти среди доспехов свой было легко – уж больно он выдавался своими эмблемами. Возблагодарив Господа за то, что ему пришлось немало повоевать в Святых землях, где тяжёлые латы означали смертный приговор, и за то, что его доспех состоит всего из трёх деталей, Алекс быстро, как только мог, затянул сыромятные ремни. Как приятно было вновь ощутить себя воином, а не пленником! И ринулся в гущу схватки. Чуть присел, подныривая под замах конвоира, и прямо из-под его руки вогнал свой меч в живот дикаря. Тот завопил, потрясая руками, из которых вывалилось копьё, опрокинулся назад, а фон Гейер уже устремился дальше, парируя удары, направленные в него, щитом с восьмиконечным тамплиерским крестом. А позади уже спешили братья, сбивая на ходу клин, и матросы, похватав оружие павших дикарей, также устремились вперёд…