— Что ты делаешь со мной… — шептал он, — это невозможно, невероятно. — Французский акцент придавал особое очарование его словам.

Его поцелуи были горячи, когда он, оставив ее рот, двинулся вниз, и теперь он ласкал губами ее шею, потом уши, а потом грудь под тонкой тканью купальника. Вот уже упали бретельки с плеч, и ее груди затрепетали под натиском его рта.

Сэнди и не подозревала, что способна испытать такие ощущения, что сочетание мужской силы и нежности превратят ее в безвольную массу, во вместилище сплошной чувственности. Сэнди слышала, что такое случается с женщинами, читала об этом в романах. Но сейчас это было не с кем-то, а с ней.

Она погрузила пальцы в его волосы и, когда он поднял голову, вдруг поняла, что между поцелуями шепчет ему нежные, ласковые, почти невнятные слова. Но она распоряжалась своими мыслями не больше, чем телом. Она пылала, и ни за что не сказала бы, как все это началось.

— Сэнди? — На какой-то миг она была не способна поверить, что он оторвался от нее, отодвинулся на расстояние вытянутой руки, но, открыв затуманенные глаза, увидев его лицо, почти испугалась. — Сэнди, еще минута, и я не смогу остановиться. Ты меня слышишь? Хочешь ты этого или нет, я тобой овладею, но это буду я, Жак Шалье, а не какая-то бестелесная тень. Не образ, созданный тобой в мыслях. Слышишь, Сэнди?

Слышит ли она? Сэнди встала, чуть шатаясь, кожа ее порозовела от возбуждения. Она едва его понимала.

— Я не хочу заменять кого-то, этого я не потерплю.

Заменять?.. Мысль не доходила. О чем это он?

— Когда я тебя возьму — а это случится, потому что ты хочешь меня так же страстно, как я тебя, — так вот, когда это произойдет, твоему мужу не бывать призраком, вставшим между нами. Что бы у тебя с ним ни было, как бы ты его ни любила, я этого не допущу.

— Но… — Сэнди хотела ответить, однако мысли ее, так же как и чувства, были ей неподвластны. Отведя глаза в сторону, она попыталась сосредоточиться.

— Посмотри на меня. — Теперь его голос стал жестким, совсем не похожим на прежний — мягкий и ласковый. — Взгляни на меня, я живой человек, из мяса и костей, пощупай. — Взяв ее руку в свою, он похлопал ею по своей груди. — Убедилась?

— Не надо… — Сэнди отшатнулась, испуганная его тоном, его злым лицом.

— Я хочу тебя, Сэнди, хочу так сильно, что пьянею от одной этой мысли. Но гордостью я не пожертвую.

Взяв ее за руку, он провел ее через комнату во внутренний двор, и все это молча. Открыл дверь раздевалки, почти втолкнул ее внутрь и собрался уходить. — Жак! — Сэнди ничего не понимала.

— Одевайся, Сэнди! — Голос его был холодным и жестким, было видно, что Жак пытается взять себя в руки: рот упрямо сжат, тело напряжено. Он стоял так прямо, словно внутри у него был стержень. — Я жду тебя в машине.

Он вышел, хлопнув дверью, и тогда Сэнди поняла, что Жак утратил власть над собой.

— Ты уезжаешь сегодня? — спросила Энн. — К чему такая спешка?

Протянув руку через столик на балконе, где они завтракали, Сэнди взяла ладонь сестры в свою и взглянула в ее разочарованное лицо.

— Мне нужно вернуться на работу, Энн, — сказала она тихо. — Ко мне прекрасно отнеслось руководство, меня отпустили на время, но прошло уже три недели. И потом, по меньшей мере сто человек зарится на мое место. Ты же знаешь, что такое рекламный бизнес. Ты здесь освоилась, чувствуешь себя хорошо — как раз в этом я и хотела убедиться до своего отъезда. Мне незачем оставаться здесь дольше.

— Я буду по тебе скучать, — сказала Энн бесцветным голосом, — после твоего отъезда здесь все мне покажется другим.

— Но ты ведь знала, что я не смогу остаться надолго. — Сэнди сжала руку сестры. — Мы этого не планировали, верно? Ну-ну, ты так хорошо ладишь со своей свекровью и с Одиль, и, кроме того, я приеду по первому зову, как только родится малыш.

— Да, я знаю. — Вздохнув, Энн взглянула на сестру. — Я очень благодарна тебе за то, что ты проводила меня во Францию, а не поехала сразу в Америку. Это мне так помогло!

Зато мне это не слишком помогло, подумала Сэнди с тоской. Скорее наоборот.

Вечером, когда Жак привез ее назад в замок, она надеялась, что он войдет внутрь, но он всего лишь проводил ее до двери, постоял, пока ей открыли, и пошел к машине.

— Куда же вы? — вскрикнула Сэнди вслед его удалявшейся спине.

— Домой. — Он остановился вполоборота к ней. — К себе домой.

— Но… — Неужели он так вот уедет? — забеспокоилась Сэнди. Ведь нужно хоть как-то объясниться… Она снова взглянула на него, однако сердитые черные глаза не располагали к разговору. — Я думала, что…

— Что же вы думали? — Он снова приблизился к ней. — Вы думали — я буду умолять?

— Умолять? — Боже, какая пошлость. — Не знаю, о чем вы.

— Так уж прямо и не знаете? — Жак пристально смотрел на нее сощуренными глазами, в темноте еще более черными, чем обычно. — Ну что ж, моя английская роза, может, вы действительно чего-то не поняли, но это не так важно. Вы ясно показали, как ко мне относитесь, и в отличие от других мужчин я не собираюсь пробивать головой каменную стену.

— Пробивать… головой? — Сэнди все еще не понимала, а он вдруг наклонился и поцеловал ее каким-то жестким, злым поцелуем, говорившим о его раздражении, после чего повернулся и пошел снова к машине. «Феррари» сорвался с места и уже через несколько секунд мчался вдоль подъездной аллеи, а стоявшая у двери Сэнди являла собой немой вопрос.

Чувство отчаянного одиночества сменилось множеством других, пока она переодевалась на ночь в роскошной гостиной, боясь потревожить Энн. Несчастной Сэнди поочередно овладевали недоумение, ярость, горечь, злость, сожаление… Сэнди мылась под душем в красивой ванной, потом тщательно чистила зубы и разглядывала свое отражение в зеркале. Он разозлился на нее, это ясно, но, Боже мой, за что? Очень просто — за то, что она с ним не легла. А почему не легла? Полоща зубы, потом выпив стакан воды из графина, Сэнди все смотрела в голубовато-сиреневые глаза в зеркале. И — искала ответ. Не легла потому, что он резко изменился.

Сэнди закрыла глаза, а когда открыла их, на нее из зеркала был направлен все тот же недоуменный взгляд. Несмотря на все, что Сэнди ему говорила, несмотря на все ее благие намерения, вот она, неприкрашенная правда: он мог снова привести ее в дом и она бы не сопротивлялась. Разве он не понимал?.. Понимал. А если это так, как он посмел обвинять ее в том, что у них ничего не выйдет?

Она метнула яростный взгляд на свое отражение. Это он все оборвал, он завел разговор о каких-то заменах, призраках и еще черт знает о чем, а потом свалил вину на меня, рассуждала Сэнди. Повернул все так, будто я его соблазняю, но хочу помучить. Теперь до нее дошел смысл слова «умолять», и она возмутилась.