– Готово!

Игорь медлит, пальцы до побелевших косточек сжимают обтертую до блеска рукоять видоискателя, крупные градины пота струями вырываются из-под танкошлема и скользят по лбу, щекам, превращают копоть в грязные разводы. Игорь на мгновение отрывается от мутного стекла, правая рука делает несколько оборотов колесом вертикальной наводки.

– Командир, давай! – крикнул Семен. – Прут ведь, суки!

Он дает очередь из курсового пулемета, смертоносный свинец вдали поднимает облачка пыли, несколько пуль угодили в голову и грудь двум фрицам. Один из них тут же повалился, как мешок, на бок, другой упал на колени, ладони прижимает к груди, кровь струями заливает серый китель, крик страха и боли вырывается изо рта. К нему подбегает другой немец, руки хватают за поясной ремень и с силой тянут назад. Однако и этот падает, сраженный пулей в живот и в голову. Рядом бегущие немцы спешно повалились на землю, защелкали ружья, ударило несколько пулеметов. По корпусу Т-28 пробежалось несколько крохотных молоточков.

– Жги, командир! – заорал Семен и вновь нажал на гашетку пулемета.

Игорь еще раз крутанул колесо горизонтальной наводки и крикнул долгожданное:

– Выстрел!

Машину качнуло. В башню вместе с оглушительным грохотом ворвалось пороховое облако, губы ожгло горечью. Протасов тут же припал к видоискателю, глаза жадно уставились в черные риски. Впереди оседает плотное облако пыли. Постепенно выброшенная огромным фонтаном земля оседает, проступают очертания воронки. Рядом валяются разорванные на части тела. Из воронки пытается вылезти немецкий солдат, рот открыт в беззвучном крике, руки, словно экскаваторные ковши, гребут покрасневшую от крови землю. Наконец ему удается перевалиться через край воронки.

Дурнота подступила к горлу Игорю – за телом вместо ног безобразными жгутами тянутся окровавленные внутренности, грязь облепила плоть. К нему подбегают двое, на одном различима повязка с красным крестом. Он ухватил было покалеченного солдата, но тут же бросил. Бедолага что-то вопит, тянет в надежде руки. Медик посмотрел на своего помощника, отрицательно покачал головой. Второй кивнул, шагнул к раненому, в руках холодно блеснул «парабеллум», и без колебаний всадил несколько пуль в обреченного солдата. Тот вскрикнул и откинулся, лужа крови стала расползаться, впитываться в сухую землю.

Рядом рванул еще один фугас. Немецкая пехота залегла, над изрытой воронками землей возвышаются лишь серые стальные каски. Автоматы и ручные пулеметы беспомощно строчат в сторону зарытого танка.

Этих пока можно не бояться, подумал Игорь, облизнул пересохшие губы и передвинул видоискатель правее. Внезапно лицо его стало будто каменным, в низу живота неприятно кольнуло.

Впереди сквозь облака пыли проступают очертания стальных германских монстров. Гусеницы медленно перемалывают дерн, превращают его в зелено-коричневую кашицу, облаченные в сталь башни медленно вращаются, иглы пулеметов сыплют раскаленным металлом во все стороны. Из орудийных стволов изредка вырывается огненная вспышка, через мгновение где-то недалеко гремит разрыв. Один, два, три, пять, двенадцать! С мгновенно похолодевшими внутренностями Игорь принялся считать танки противника. Но вскоре сбился – они все выезжали и выезжали из пыли.

– Танки, командир! – заорал, каким-то чудом перекрикивая треск собственного пулемета, ефрейтор Серго. – Вражеские танки рванули в обход!

– И сам вижу… – едва слышно произнес Игорь и тут же крикнул заряжающему: – Баир, готовь бронебойный!

Шагдаров с готовностью склонился над боеукладкой, но руки в последний момент предательски дрогнули, и болванка беспомощно покатилась по днищу, оглушая звоном. Баир выругался, глянул виноватыми глазами на командира. Игорю показалось, что щелочки-глаза раскрылись больше обычного, огромные зрачки бегают, как затравленные жуки.

– Давай же, Баир! Заряжай! – раздраженно бросил лейтенант. – Давай! Что же ты?..

Баир напрягся, с силой ухватил очередной смертоносный снаряд, тридцатикилограммовая гильза с зарядом стремительно вошла в казенник, вновь щелкнул орудийный затвор.

– Готово, командир! – с облегчением выкрикнул Баир.

Игорь кивнул. Глаза поедают стекло триплексов. Ручейки пота скользнули с виска и крохотными капельками повисли на подбородке. В черных рисках видоискателя пляшут стальные машины с размалеванными на броне белыми крестами. Под их прикрытием топает пехота.

Флориан устремился вперед. Сапоги гулко ударяют в дорожную пыль, та фонтанчиками разлетается в разные стороны. Впереди маячит серый обшарпанный корпус третьего «панцера» – рабочей лошадки вермахта вот уже трех европейских войн. Рядом слышится солдатское сопение, чертыхание, бряцанье амуниции. Флориан недовольно ругнулся – саперная лопатка назойливо бьет по бедру, коробка от противогаза оттягивает наплечный ремень, тот больно врезается в размякшую от жары кожу. Он сморщился: противный скрип танковых катков штопором вкручивается в уши.

Внезапно танки чуть прибавили ходу – струя дерна ударила из-под гусениц. И почти сразу неподалеку раздался взрыв. Флориан бросил взгляд в сторону разрыва, но лишь увидел, как комья земли опадают на землю. Несколько солдат упали навзничь, но тут же поднялись и вновь устремились вперед, догоняя стального монстра. Флориан тоже прибавил, раздражающая лопатка застучала по ляжке чаще.

Флориан неотрывно смотрит в серую танковую сталь. Главное, не сбить дыхание, крутится у него в голове. Страха почему-то не было. А откуда ему взяться? Дня три тому вот так же шли в атаку под прикрытием немецкой брони и… свистки фельдфебелей прожужжали в жарком мареве «отбой»! Оказалось, что русские против их полка выставили всего пару взводов. Да и то, как сказал капрал Хофер, у «иванов» была одна пушка с полдесятком снарядов, да и те бестолковые – они, как опять же говорит Хофер, раскалываются о броню наших танков как перезрелые орехи, даже лунки не оставляют. Вот так в пять минут и закончилась та бесславная атака. Потому и эта, скорее всего, закончится тем же. Все равно русские драпают, отдавая одну за одной свои нищенские деревни. Вот только сегодня утром взяли парочку… и названий-то не припомнить уже. А вспомнишь, не произнесешь – язык сломаешь! Да и какие это деревни? Вот у нас в Баварии наделы, так наделы. Даже в той же Польше редко какая мыза оказывалась пустой. Припасов – горы! И живность всякая. А у «иванов» разве что покосившиеся избы да пустующие вонючие сараи. И зачем славному вермахту такая беднота…

Из размышлений Флориана вырвал очередной снаряд, разорвавшийся метрах в пятидесяти от них. Осколки никого не задели, лишь комья земли накрыли рядом бегущих. Кто-то закашлялся, отплевывается.

Что-то сегодня русские снарядов выстреливают больше обычного, так и попасть ведь могут, пронеслась недобрая мысль у Флориана. Он осмелел и высунулся из-за корпуса танка. Взгляд упал на небольшую возвышенность в метрах пятистах. Она усеяна густым перелеском, дальше виднелась лента реки, за ней, будто размазанная овсянка по огромной тарелке, очередное русское селение.