Стало невыносимо душно. Внутри всё сжалось от предвкушения близости.

— В порядке я! — дёрнулась, подалась вперёд.

Невозможно расслабиться. С таким, как Михей, только в койку! Развернувшись, набрала воздуха в грудь, чтобы… Не придумала, что сказать, а вожак не стал ждать:

— И что ты тут делала?

Он шагнул вперёд, снова оказался близко — тёплый мужской запах забрался в ноздри: обездвижил, обезоружил, обезвредил. Я посмотрела в бездну волчьих глаз — ни черта я тут не решаю. Захочет — возьмёт.

— Ку-ку… Кушать захотела.

— Ку-ку, наверх, зачем полезла?

— За печеньем.

— Ясно. Садись за стол.

Михей выдвинул для меня стул, а сам пошёл к двери в самом конце кухни. Распахнул её, и мои ноги облизал холод, запахло сыростью. Погреб? Нет холодильника, есть погреб. Логично. Поправив простынь на груди, я уселась за стол.

Пленнице полагается вода и хлеб!

Михей вернулся быстро — в его руках действительно был хлеб и миска с чем-то. Вожак, словно острый нож, рассекал пространство кухни, а я исходила слюной. Смуглый латинос с голым торсом, в светлых домашних штанах выглядел потрясающе. Облизала глазами каждый дюйм сексуального татуированного тела. Наверное, это было очень заметно. Плевать. Всё страшное уже произошло. И вообще, имею право!

Вожак создал на столе настоящий натюрморт — разломанный хлеб на разделочной доске, тарелка с мясной нарезкой и стакан молока. Выглядело непрезентабельно, но я была слишком голодна, чтобы думать о сервировке.

— Что это? — с любопытством разглядывала тонкие ломтики мяса.

Не собиралась строить из себя гурмана, но волк подумал иначе. Он на меня так посмотрел, что выяснять расхотелось. Смутившись, я опустила глаза.

— Перекус, — сообщил Михей.

— Ага, да…

Сунула в рот мясной ломтик — м-м-м, вкусно! Вяленое мясо, чёрный хлеб и молоко странное сочетание, но крутое!

Вожак взял стул, уселся напротив меня и откинулся на спинку. Весь из себя вальяжный, в мыслях он уже вытряхнул меня из простыни, которой я была обёрнута, разложил на столе и… замерла. Ой, нет-нет-нет! Внизу живота снова собрался тугой спазм. От волнения сунула палец в рот — зря. В чёрных глазах оборотня снова вспыхнули золотые искры, он плавно выдохнул и потянулся рукой к паху. Взгляд его бесстыже сосредоточился на моих губах. Представить страшно, что Михей там увидел вместо пальца!

— Почему не сказала, что ещё девочка?

— Не сказала и не сказала, — я икнула.

Поздний ужин переставал быть томным.

— Смелая дикарка, — вожак ухмыльнулся, подвинув ко мне стакан с молоком. — Или девственница-нимфоманка?

— А похожа? — нахмурилась.

— В лесу тебя чуть не поимели шестеро кобелей, после ты кончила у меня в руках. Похожа?

Жаль… Очень жаль, что в этом мире нет тока. Хамоватый латинос отлично смотрелся бы на электрическом стуле!

— Раньше мне часто приходилось ночевать на улице, — сощурилась, поджав губы. — Со временем я начала воспринимать ублюдков как неизбежное зло.

Не то душу излила, не то вожака на место поставила. Пусть знает, что я его не боюсь. Почти не боюсь. На лице оборотня ни тени эмоций — камень. Жуть!

— Тебя уже пытались изнасиловать? — в тоне Михея скрежетал металл.

— Однажды, — я кивнула, — но не на улице. У матери есть парень — Джо. Он приставал, а я ему воткнула вилку в ногу.

Ни капли похоти в тяжёлом внимательном взгляде чёрных глаз, ни золотой звёздочки. Михей словно пытался понять — соврала я или нет? Не соврала. Джо не ангел, а когда напивался, вообще превращался в животное. После того случая я не впала в депрессию, не превратилась в запуганную «жертву», наоборот — обросла панцирем, перестала бояться. Возможно, потому что Джо не сделал, что хотел, а уехал в больницу с вилкой в бедре. У меня странная психика, но так проще выжить.

— Я не хотел причинить тебе боль, — вожак вклинился между моих мыслей.

У меня чуть челюсть на пол не грохнулась. Это что, типа «прости»? Такие, как Михей, не извиняются, но он, кажется, говорил искренне…

— Знаешь, а я верю тебе, — без страха посмотрела ему в глаза. — Думаю, ты не такой гад, каким хочешь казаться.

— С чего ты взяла? — его однобокая улыбка — символ недоверия.

— Не знаю, — я пожала плечами. — Так чувствую.

Лицо Михея вытянулось. Он несколько секунд молча смотрел на меня, а потом встал из-за стола и взялся убирать бардак — последствия моего падения. Подперев щёку кулаком, я смотрела, как он поднимает с пола кухонную утварь, и пыталась ни о чём не думать. Не так уж сложно — сытый желудок, тяжелеющие веки. Тянуло в сон, и даже вид полуобнажённого красавчика не смог затормозить стремительное падение в бездну сновидений.

* * *

Верит она мне… Чувствует. Хмыкнул, глянув на сопящую за столом девчонку. Молодая совсем. Что у меня с ней может быть общего, кроме койки? Ничего. Я не разбираюсь в молодёжных трендах, и мы из разных миров — в прямом смысле.

Но… Вдруг, старая кость права — девочка не такая уж случайная гостья? Судьба привела её ко мне…

Боги! Я сдурел?!

Сдуреешь тут — в доме молодая самка с такой внешностью. Красота в женщинах интересовала меня в первую очередь — ей я компенсировал нехватку душевной близости. После Лейлы все бабы казались пресными, безвкусными — выбирал, чтобы было на что посмотреть. На Роксану хотелось не только смотреть, и эта грёбаная алхимия мне ни хрена не нравилась. Ненависть превратилась в мягкое тепло, пульсирующее под рёбрами приятным волнением. Я у неё первый. Чёрт возьми, первый! Хотелось добавить — и последний, но это не так.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Поднял Рокси на руки, она сморщила носик во сне и, прижавшись щекой к моей груди, мерно засопела. Сейчас бы в люлю и до утра из неё член не вынимать. Я — похотливое животное. Девочке от меня и так досталось — накинулся зверем, а теперь наверняка у неё там болит.

Шагал с дикаркой на руках по коридору, не слыша ничего, кроме гула в яйцах. Идём ко мне в комнату — повернул туда, куда ни одну девку не пускал. Спальня вожака не для потрахушек — в доме полно других мест для разврата. Хотелось иначе.