Всё меньше ленинградцев коренных…

Мне повезло – в мансарде нашей двое.

За дверью – довоенный ход стенных.

Там – женщина

                наедине с судьбою.

А чуть подальше, в кухне, – тарарам:

гремят кастрюли,

             пригорает ужин.

Там

         женщина поёт по вечерам.

Ей больше повезло:

               она – при муже.

Весь день до телефона беготня

и разными все просят голосами

то «соловья» из кухни,

                          то меня

и реже всех —

               из комнаты с часами.

Я узнаю́,

            когда двором иду,

застиранный халатик на верёвке.

Супруг её —

               в синявинском аду,

а родственники, те —

                    на Пискарёвке…

Я не бываю дома допоздна.

Снимите трубку, номер наберите,

и если вдруг откликнется она,

прошу – подольше с ней поговорите!..

Два брата

(песня)

Музыка Валерия Гаврилина

В местности недальней, где август с ливнями,

подрастали братья с простой фамилией.

Старший был упрямый – во всём в отца он вышел,

младший вышел в маму – помягче и потише.

Братовья любили родимое село.

А ещё любили во всём согласие.

Скажет старший брат: – Ступай домой!

Младший, хоть бы что: – Пожалуйста.

Старший: – Я Чапай, ты Петька мой!

Младший, как всегда: – Пожалуйста.

Годы за годами, как ливни скорые.

Время бы жениться, да вот история:

братьям неразлучным (ведь надо ж так случиться!)

довелось без спросу в одни глаза влюбиться.

И сошлись в решенье бесповоротные

у одной калитки два брата рóдные.

Старший брат сказал: – Будь другом, брат!

Младший брат вздохнул: – Пожалуйста.

Старший брат сказал: – Вернись назад.

Младший прошептал: – Пожалуйста.

Расщепило бомбой отцову яблоню.

Братья воевали с врагами яростно.

Раз, когда атака была к земле прижата,

вдруг да не послушал младшой старшого брата:

– У тебя невеста, погодь, пожалуйста.

Пуля бессловесна. Поди, пожалуйся…

Старший брат просил: – Ещё чуток!

Младший брат стонал: – Пожалуйста.

Старший укорял: – Ну как ты мог!

Оживи, браток!! Пожалуйста!!!

В городке российском над тихой Старицей

белокурый парень живёт, не старится.

Только не ерошат ему ветра беспечно

каменные кудри – сегодня и навечно.

Приезжал на праздник к младшому брат старшóй.

С синеглазым внуком, с печалью за душой.

Старший брат сказал: – Проснись, браток.

Младший брат сказал: – …

Старший брат сказал: – Прости, солдат.

Младший брат сказал: – …

«Младший брат сказал: – …» И это уже навсегда.

Ты живи, браток. Пожалуйста.

Имя

Худенькая, отчаянная моя мама!

Как же нужно было верить в Победу,

чтобы решиться родить меня,

когда слабый ладожский лед

обморочно потрескивал под колесами,

вы´носить

в той пыльной харьковской горечи отступлений

и запеленать наконец

в окровавленные снега Сталинградской битвы…

Имя-то, имя у меня какое беззаветное —

Виктор!..

Бедная моя, храбрая моя мама!

Н. Н. Сотников

Он показал Москву нам как никто

Впервые имя Игоря Волгина я встретил в обзорах (реже – в статьях), посвящённых книжным новинкам 70-х годов. Возможно, были и рецензии, целиком посвящённые его книгам, но мне на глаза такие журнальные и газетные публикации не попадались. Но что было, то было, а была МОЛВА: вот появился новый поэт, москвич, недавний студент исторического факультета Московского университета. Среди его стихотворений особенно отмечали стихи о войне, и в частности об обороне Москвы, а затем на первый план вышло отражение повседневной жизни послевоенной Москвы. Скажем сразу: в своём роде исключительное. Это только так нам кажется, что тема Москвы и московской жизни в различные десятилетия обширна и глубока. Евгений Евтушенко, Булат Окуджава, несколько лишь начинающих, но быстро сошедших с арены авторов – и практически всё! Как это ни странно, но в 30-е и даже в 20-е годы о столице поэты старших поколений писали чаще, охотнее и более впечатляюще.

А ведь ранние послевоенные годы Волгин застал ещё совсем малышом, но вот запечатлелись эти картины, ожили в памяти детских лет, конечно же, во многом наивные разговоры. И всё это переплавилось в стихи. Вот Лариса Васильева постарше Волгина, но для неё московская жизнь времён её детства и юности как-то прошла стороной.

Тема большая, сложная, многогранная. Задача этого короткого предисловия куда скромнее.

Совершенно ясно, что с одной стороны – молодёжно-любовная тематика, а с другой – весьма активная общественно-эстрадно-командировочная сторона жизни начинающего автора во многом затмили её лирическую (и наиболее совершенную!) суть. Чаще всего критики (и коллеги по поэтическому перу) цитировали или даже просто упоминали «Балладу о солдатке» – о женщине средних лет из Канска, которой не дают покоя все выходящие на экраны фильмы о войне, а тогда их выходило немало, и пустых кинозалов во время их прокатов не наблюдалось.

Игорь Волгин (родился в 1942 году) старше меня всего лишь на четыре года. Вроде бы – короткий срок, но в юности, в частности в юности послевоенных поколений, он резко отличал детей войны от тех, кто рождёны были после майских салютов Победы.

Скажем с уверенностью, что поколению Волгина вступать в литературу, прежде всего в поэзию, было куда легче, чем нам. Для примера: он – участник IV Всесоюзного совещания молодых писателей, а я – лишь Шестого. За эти годы – множество событий, десятки премьер, какие-то издательские базы расширялись, а какие-то, наоборот, резко сужали свою деятельность нам на беду!..

…Шли годы, новых книг Волгина я на книжных прилавках и в библиотеках не встречал. И вдруг мы опять оказались коллегами, только не по Парнасу, а по факультетам журналистики Московского и Ленинградского университетов: я некоторое время штатно, а потом довольно долго внештатно работал на кафедре теории и практики журналистики, а Волгин, что называется, с головой погрузился в историю русской журналистики XIX века, преимущественно – его второй половины. Его раздумий о поэзии я в периодике не