Я присвистнул. Свист получился каким-то рачьим. Сорок килограммов! Да, вина такого масштаба запросто могла стать мотивом для убийства Артема Малыгина.

– Дело я отдал Пермякову. Героин от нас, нам это дерьмо и убирать, – добавил Вадим.

Я в сомнениях пожал плечами. Если дело ведет Интерпол с рижанами, тогда над каким делом корпеет следователь Пермяков?

– А вот над ним и корпеет! – неожиданно вскипел Вадим. – Эти друзья из Международной полиции как стервятники! Падальщики! Ведут «КамАЗ» по территории Терновской области, а я об этом ничего не знаю! Никто не знает! А когда у них случается нескладуха, они тут же начинают сотрудничать! Малетин где-то здесь, я уверен. «Камазисты» тоже вернулись в Тернов. Мой следователь уже их допросил. А теперь посмотрим – кто, я или Интерпол, отловит Малетина и раскрутит на все тяжкие! Бася, Сериков и Малетин дышат свободно, пока Дениска Малетин молчит! А как заговорит, я их всех подтяну. Ты не сомневаешься, что я сработаю лучше Интерпола?..

Я не выдержал. Рассмеялся. Мой друг решил наказать Международную полицию за «крысятничество». И почему-то я уверен в том, что Пащенко это сделает.

Вот тебе и ответ на вопрос – зачем я понадобился людям из российского отделения Интерпола. Вот он и ответ...

Потому-то Мишу Сбруева и заставило руководство пропустить «КамАЗ». Те же двое, самым наглым образом посетившие мой дом, прибыли перед этим к Смышляеву и начальнику оперативной таможни. И приопустили их тем же способом, каким пытались приручить меня. Мы-де из INTERPOL. У нас есть информация, что в Ригу едет героин. И надо бы их пропустить. «Understand me?» – спросил русский секретарь Смышляева и таможенного шефа. «YES!!!» – ответили они. «Мы вас понимать-мать-мать-мать...». Одернули пиджаки и побежали вдвоем звонить Мише Сбруеву на таможенный пост «Барбашино».

Вот и вся недолга. А потом «особые агенты» решили разыграть еще одну карту – поиметь судью и оставить на свободе Артема Малыгина для последующей его раскрутки на героин в «КамАЗе».

Ха!

Теперь осталось понять – на фига мне, в связи с этим, кирпичи в окна мечут. Не Интерпола ли проделки? Ведь из всех фигурантов, каким-то образом связанных с этим делом, прямо или косвенно, я сразу отказал только им. Причем в извращенной форме.

Все это было бы очень смешно, если бы не было так грустно. И... страшно.

Странно, но я вышел из прокуратуры в легком настроении. И коньяк тут был ни при чем. Если бы две рюмки по тридцать граммов спиртного каждый раз решали бы для меня подобные проблемы, то я пил бы каждый день и радовался тому, что у меня легкая и беззаботная жизнь. Алкоголь никогда не лечил меня в психологическом плане. И никогда не забавлял. Именно поэтому я отношусь к нему совершенно ровно. Сейчас случилось другое. В моей голове вырисовалась приблизительная по форме, но истинная по содержанию ситуация на проспекте Ломоносова. Неясным оставался по-прежнему способ, которым Басков и Сериков пытались сжить со света сына заместителя председателя гордумы. Понятно, что подельников по героиновому бизнесу подтолкнули к этому обстоятельства. Но какие? Почему Артема Малыгина им позарез нужно было убить в три часа дня двадцать девятого декабря прошлого года?

Мимо меня, обдав порошей и вонью сгоревшей солярки, промчался «КрАЗ»...

Если бы я не сделал шаг назад, он бы меня обязательно сейчас зацепил. Черт...

Мысль о рассеянном внимании и усиленное восприятие выхлопных газов в носу – первый признак того, что алкоголь действует, – подсказали мне, что я нахожусь на улице, где ездят машины, с оружием под мышкой, в нетрезвом состоянии. Что за коньяк у Пащенко? Шестьдесят граммов, а действие...

Я остановил следующую в моем направлении «девятку» с вышедшим из моды цветом «приз» и назвал свой домашний адрес.

Я сейчас сижу дома и вспоминаю Егора Семирязева. Его, судью, убили в подъезде собственного дома сразу после объявленного решения по делу. Он не дошел до своей лестничной клетки два пролета. Егора догнали между вторым и третьим этажами и били металлическими трубами по голове до тех пор, пока он не умер. А потом били еще. Пока один из соседей, которому надоела возня за дверью, не стал открывать замок. А потом видели двоих отморозков, убегающих за угол дома.

Егор работал федеральным судьей в Кировском районном суде почти семь лет. Последним его делом было дело по искам к нефтяной компании. Семирязев рассмотрел дело по существу и признал все материальные требования, заявленные нефтяным магнатам терновского масштаба, состоятельными и законными. Владельцем после этого пришлось бы банкротиться по-настоящему, ибо Семирязев не оставил им шанса. И не было сомнения в том, что решение останется без изменения в кассационной инстанции в областном суде. Потому и убивали его жестоко, давясь собственной злобой. Дело не раскрыли, оно до сих пор продолжает «висеть» в ГУВД молчаливой тенью чужих тайн.

Судью Семирязева убили, замолотив трубами, не размышляя над проблемой, как его устранить. Убить судью при нашей незащищенности легче, чем вытащить из паха клеща. В первом случае не нужно долго возиться и пугаться, что он сможет укусить, несмотря на все предосторожности. Достаточно дождаться вечером в подъезде и бить по голове железкой столько, сколько душа пожелает. Все равно никто не выйдет помочь. Судья ходит на работу, как учитель или сотрудник ЖЭКа, а возвращается домой, как смертник.

Почему-то в нашем Таможенном управлении, где трудятся оперативники, те, у которых одно раскрытие на троих в год, есть собственная служба безопасности. Их сотрудники в любой момент готовы предоставить защиту коллеге. У них есть даже СОБР, о предназначении которого можно только догадываться. Если кто-то думает, что граждане Тернова, везущие из Китая носки с нарушениями таможенных правил, будут отбивать эти носки с оружием в руках до последней капли крови, то он сильно ошибается.

А у судей защиты как не было, так и нет. Речь, разумеется, идет о судьях российских. Судьи-женщины, возвращающиеся домой темными улицами, боятся вытащить из сумочки мобильный телефон, потому что можно тут же получить по прическе и лишиться не телефона – пропади он пропадом, а здоровья.

На моей памяти есть случай, когда судью, ведущего сложный, многоэпизодный процесс с пятнадцатью подсудимыми, возили под охраной на «Волге». С двумя милиционерами. Весь процесс «Волга» каталась от суда до дома судьи без происшествий, а на следующий день после того, как охрану сняли из-за отпавшей в этом необходимости, судью расстреляли прямо на улице. Неподалеку от здания областного ГУВД.

Я сижу дома и вспоминаю все самые яркие моменты судебной карьеры отдельных своих коллег. Кого-то выдавили из-за неумения быть управляемым, кто-то продается с такой беззастенчивостью, что самому, наверное, неприятно, а кого-то просто убивают.

«Куда вам путь, и где пристанище...» – цитировала мне Саша Цветаеву, пытаясь перенести эти строки на меня. Действительно, очень трудно ответить на этот вопрос. И не случайно эти строки стоят последними в стихотворении. Вопрос открыт.