Можно не напрягать зрение, вглядываясь в темноту окна. Когда меня «пасли» люди Пастора и Гурона, на душе было намного свободнее, чем сейчас. Тогда все было ясно – вот люди, желающие моей погибели. А что сегодня? Я жду неприятностей от людей, которые по своей сути не должны препятствовать закону. Исключение составляет Бася, но тому, в отличие от всех, будет очень выгодно, если Малыгин-младший окажется за решеткой. Там Артема придушат гораздо раньше, чем его «столыпинский» вагон докатится до зоны. Поэтому Бася и следит за событиями без комментариев, из кустов. Малыгина до приговора никто трогать не станет. Все сейчас заняты тем, что трогают меня. Половине участников процесса позарез нужно, чтобы сынок зама городской думы оказался на киче, второй половине – чтобы не оказался. И между всех огней – Струге, как единственная преграда исполнения их заветных мечтаний.

На меня до сих пор еще не «вышел» Измайлов – отец погибшего Вадика Измайлова. Но я уверен, что эта встреча вскоре состоится.

Отпружинив от дивана, я поднялся и подошел к столу. На столешнице лежит моя записная книжка, а в ней – адреса всех людей, которые связаны с Артемом Малыгиным дружескими отношениями. Меня интересовали лишь те, которые проживают в районе, где Жора нашел зеркало. Таких два, и дал мне их, после двухсуточных поисков, Пащенко. Это одна из причин, зачем я к нему сегодня заходил.

Иван Зотов. Улица Степная, дом восемь, квартира двенадцать.

Антон Изварин. Улица Станиславского, дом сто второй, квартира четыре.

С одним из них подсудимый Малыгин распивал водку. Артем дал такие показания на первом своем допросе, но в последующих начисто отрицает подобную связь и соглашается с тем, что, напившись дома до беспамятства, поехал за пивом и совершил преступление. Мне это нравится! Следователь твердой рукой так и записал: «...на проспект Ломоносова, где я и совершил преступление».

Саша позвонила мне на мобильный еще два часа назад и сообщила, что останется у своей мамы. Та приехала в гости к сестре и там почувствовала себя плохо.

Это открывает мне некоторые перспективы – я избавлю жену от волнений, связанных с моим непонятным отсутствием. Шестьдесят граммов пащенковского коньяка уже навсегда покинули мой организм, поэтому я смело засовываю пистолет за пояс брюк. С печенью у меня все в порядке, и никакая реакция Рапопорта не обнаружит перегар. Его просто нет. Смахнув со стола книжку, я вышел в прихожую и сразу огорчил Рольфа. Его иллюзии относительно совместной прогулки развеялись без следа сразу после того, как я указал ему на угол комнаты. Слишком вольготно будет для него прогуливаться всякий раз, когда хозяину приспичило выйти на улицу.

Улица встретила меня тихим фиолетовым светом и морозом. Облачившись в спортивную одежду, я снова перестал быть судьей Струге, легко узнаваемым рядом со своим домом и в суде. До улицы Степной чуть ближе, нежели до дома на улице Станиславского. По первому адресу и направимся. В гости к Ване Зотову.

«Что я делаю?» – в очередной раз спрашиваю я себя.

Я себя спасаю. Трудно быть беспристрастным и исполнять закон, ковыряясь в листах дела, пришитых для тебя к корочке уголовного дела милицейским следователем. Еще трудней его соблюдать, оставаясь невредимым.

Я спасаю себя. Уже в который раз. Я никогда не воспользуюсь тем, что добуду при отправлении правосудия, но я должен знать, кто и по какой причине бросает в окна моего служебного кабинета кирпичи. Я должен знать, кто станет следующей разменной фигурой в борьбе с моим правосудием. И еще мне хочется знать, из-за чего на самом деле я буду отправлять Артема Семеновича Малыгина в лагерь.

У дома пока неизвестного мне Зотова царит какое-то веселье. Три иномарки, льющаяся из всех трех веселая музыка. Несколько девиц, родившихся в год Московской олимпиады, пили шампанское прямо из горла и танцевали под три мелодии сразу. В машинах, развалясь на сиденьях, сидело пятеро парней. Не нужно быть провидцем, чтобы догадаться о том, что праздник в разгаре и все его участники основательно пьяны. Вся эта какофония была напрямую связана с распахнутым настежь окном третьего этажа. Судя по веселому галдежу, раздававшемуся из окон, внутри квартиры находилось приблизительно такое же количество празднующих.

Пролистав по памяти календарь на март месяц, я вспомнил лишь о Международном женском дне да смерти Сталина. Не думаю, что эта развеселая молодежь решила отпраздновать пятидесятую годовщину со дня смерти Иосифа Виссарионовича. Гадай не гадай, а окно на третьем этаже и есть искомая двенадцатая квартира. Я поднялся по лестнице, пропустив мимо себя еще одну наполовину одетую девушку. Кажется – шубка поверх боди. Она пролетела мимо меня с таким свистом, что потоком воздуха едва не вырвало из моего рта сигарету.

Дверь, конечно, была открыта. От кого ее закрывать? Тут все свои. Я медленно прошел в кухню. Россыпь пустых бутылок от шампанского навела на мысль о том, что кого-то этой ночью обязательно должно вспучить. Шум раздавался где-то дальше. За прикрытой дверью в спальню слышался скрип пружинного матраса и чей-то приглушенный разговор. Может, Ванек здесь?

На двуспальной кровати нетерпеливый молодой человек, чей возраст можно было определить лишь по розовой заднице, с великим удовольствием наслаждался сексом с юной особой. Очевидно, секс сейчас им понадобился внезапно и позарез, как шприц инсулина во время криза диабетчику. Об этом мне говорили спущенные до колен брюки парня и до того же уровня колготки девицы. При этом она была в короткой норковой шубе, а он в кожаном плаще. Не желая спугивать чужую удачу, я осторожно прикрыл дверь. Даже если этот сексуальный деспот и есть Ваня Зотов, то теперь он далеко не убежит.

Осторожно пружиня подошвами кроссовок, я прошел во вторую комнату. Тут вовсю шел мальчишник. Я стал теряться в догадках в определении праздника. В зале на тахте лежала догола раздетая девка, на которую уже никто не обращал внимания. Она храпела, как засорившийся пылесос, и не вызывала никаких чувств, кроме желания подойти и отключить ее от сети. За спиной оставалась комната, в которой шло веселье, доносившееся до самой улицы. А прямо передо мной – зал трехкомнатной квартиры, в котором сидели и стояли шесть парней лет по двадцать – двадцать пять. Мое присутствие, несмотря на то, что по мне уже раз пятьдесят провели глазами, упорно никто не хотел воспринимать всерьез. Сбив шапочку на затылок, я спросил:

– Ребята, мне нужен Иван Зотов.

Наконец-то меня увидели. Братва была пьяна. Как раз такое состояние, когда в голову приходят мысли кому-нибудь разбить ногами морду. Эта морда стояла и дышала морозом прямо на пороге зала.

– Эт-то кто такой?.. – спросили, вяловато разглядывая мой прикид, сразу двое. Ребят слегка штормило, мушка никак не совмещалась с прорезью. Полностью сбитый прицел и утерянный фокус.

– Я спрашиваю – кто тут Иван Зотов?

Как и ожидалось, повторение вопроса не означало обязательный на него ответ. Я не раз бывал в подобных ситуациях и знаю, что сейчас они сознательно пойдут на эксцесс, раздражая свою агрессию. Меня продолжали разглядывать шесть пар мутных глаз. Такое обидит любого. Эти студни мне не угроза, я могу повторить еще раз.