Добровольский остановился у телевизора:

— Юрий Трофимович, вот эта штука, должно быть, вчера светилась. Я едва успел увидеть, как свет погас. Синеватый какой-то, мерцающий.

Ларионов подошел к телевизору, внимательно осмотрел его со всех сторон. Кое-где пыль оказалась стерта. Но видимых следов, похожих на пальцевые отпечатки, он не заметил. Внезапно раздался звонок. В тишине он прозвучал резко, неожиданно. Добровольский взглянул на дверь. Ларионов, сориентировавшись быстрее, указал глазами на телефон.

— Трубку не снимай, — предупредил он. — Пусть звонит. Однако, Аркадий, пора кончать. Возможно, это проверка.

Телефон зазвонил еще раз, другой и смолк.

— А если придут?

— Что ж, встретим, — спокойно произнес Ларионов. — Так, комнаты и кухню осмотрели, осталась ванная.

Багрянский, видимо, был поклонником спорта. Стены туалета, совмещенного с ванной, он оклеил обоями под кирпич, поверх которых развесил цветные фотографии и плакаты. На одной из стен шли футбольно-хоккейные сражения, с другой грозно щурился Мохаммед Али, нацелив на входящего массивную, как черный утюг, перчатку. На двери висел плакат с изображением огромной черной шайбы, который информировал, что с 10 по 17 января в манеже ЦСКА состоялся международный хоккейный турнир на приз «Известий».

Бегло осмотрели полки, перевернули пустую стиральную машину. Добровольский, согнув длинную крепкую спину, мягко опустился на колени. Пошарив под ванной, он извлек две тряпки, таз, несколько пустых бутылок и картонную коробку из-под обуви, завернутую в старую газету. Ларионов развернул газету, развязал черный шнурок, крест-накрест охватывающий коробку. Под крышкой на слое ваты лежал мешочек из мягкой темно-коричневой кожи размером с кошелек. Он распустил узел на мешочке, высыпал на ладонь часть содержимого — маленькие камешки круглой и овальной формы, одни прозрачные, другие — с вкраплениями черного и зеленоватого цвета. Ларионов взял камешек, поднес к глазам. С виду он был неказист, какая-то несуразица величиной с горошину. Юрий Трофимович повернул малютку. Резкий голубоватый блеск, похожий на огненную вспышку, привлек внимание. Он повернул камень — огонек погас.

— Да это, похоже, алмаз! — вырвалось у Ларионова. — Вот это находка! Есть у тебя спичечный коробок? Давай скорее, Аркадий, возьмем на экспертизу.

Добровольский выбросил спички в унитаз. В пустой коробок Ларионов положил несколько камешков, прикрыл их сверху клочком ваты и отправил в дипломат. Они завязали мешочек, снова уложили его на вату, коробку перевязали шнурком, завернули в газету и вновь положили под ванну. Затем бутылки, таз, тряпки отправились на свое место.

Когда вышли из подъезда, время приближалось к двенадцати. Ларионов отправил усталого Добровольского с дипломатом отдыхать к Казаряну, сказав, что позвонит около четырех часов. Потом Юрий Трофимович дошел до ближайшего гастронома, купил хлеб, колбасу, пачку чая, вафли и вернулся в знакомый подъезд. Он поднялся на лифте до пятого этажа, теми же ключами открыл 81-ю квартиру.

Закрыв за собой дверь на английский замок, он положил ключи в карман и по узкому коридору прошел на кухню, чтобы оставить там продукты и хлеб. Внезапно он почувствовал резкий приторный запах, похожий на запах табака или крепкого одеколона. Ларионов не успел даже удивиться, только подумал, что они с Аркадием не курили, как на голову его обрушился страшный удар. Наступила темнота.

Когда Добровольский проснулся, время приближалось к пяти. Сквозь плотно закрытую дверь доносились едва уловимые звуки. Ашхен Борисовна все время пока он спал, ходила буквально на цыпочках. Она знала о бессонной ночи Аркадия, поэтому старалась не шуметь. Добровольский потянулся, став еще длиннее, похрустел суставами и вскочил. Чувствовал он себя отлично — бодрым, выспавшимся, казалось, энергии и сил хватит еще на несколько дней и ночей. Едва Аркадий показался на пороге, Ашхен Борисовна повела его в столовую. Там под белоснежными салфетками стыл обед, который она уже дважды подогревала. Аркадий, однако, к обеду не притронулся, чем весьма огорчил хозяйку. Она сухо спросила, будет ли он есть. Аркадий поблагодарил, потом обеспокоенно сказал, что проспал лишний час. Наверное, в это время звонил Ларионов.

— Никаких звонков не было. Я бы обязательно услышала, — заверила Ашхен Борисовна. — У нас два телефона. Вот тут, в комнате, и на кухне. Правда, что-то ремонтируют на линии. Позавчера телефон отключали днем, а вчера он с утра часок не работал.

Добровольский подошел к столику и взял трубку. Раздался длинный гудок — связь была в порядке.

— Вы уж меня извините, — виновато произнес Аркадий. — Я начинаю беспокоиться. Начальник должен был позвонить около четырех, а сейчас уже шестой час…

— Ничего, с минуты на минуту позвонит ваш начальник, — Ашхен Борисовна попыталась успокоить Аркадия. — Может быть, он тоже спит. Да мало ли у начальства дел…

— Нет, спать он не может. — Добровольский знал пунктуальность Ларионова даже в мелочах. Он понимал: если подполковник не позвонил, значит какие-то обстоятельства помешали ему это сделать.

Аркадий подошел к телефону, набрал номер гостиницы. Трубку взял Сычев.

Только что из Одессы прилетел Тропников, — сообщил он. — Пьем чай с копченой рыбой. Конечно, это не твой ужин с шоколадным мороженым. Но одесские бычки тоже вещь…

— Сергей, брось треп, — прервал его Добровольский. — Начальник вам не звонил?

— Как с утра к тебе ушел, так и пропал. Разве вы не встретились у Казаряна? Его Корначев разыскивает, уже два раза звонил.

Теперь Аркадий знал, что он должен, говоря словами Ларионова, «проявить личную инициативу». С одной стороны, начальник ОУРа всегда требовал беспрекословного и точного выполнения приказов. Но с другой не уставал повторять, что человек, работающий в уголовном розыске, обязан анализировать сложившуюся ситуацию и в зависимости от этого он может иногда принимать решение даже вопреки логике, полагаясь на опыт и интуицию.

Особо не надеясь на то, что Ларионов ответит, Добровольский набрал номер Багрянского. Он проделал это раз, другой, третий. Телефон молчал. Аркадий рассуждал так: если даже начальник забыл о своем обещании позвонить в четыре, то теперь, после этих телефонных звонков, должен обязательно вспомнить. Он подождал еще несколько минут. Тишина. И тогда Аркадий решил действовать вопреки логике, исходя из ситуации.

Но вначале он еще раз поговорил с Сычевым.

— Нет, Аркадий, начальник пока не звонил, — теперь уже вполне серьезно ответил Сычев.

— Тогда я сам иду на квартиру к Багрянскому, — предупредил Добровольский. — Все сроки уже прошли. Надо проверить, все ли в порядке.

Прежде чем войти в соседний подъезд, Аркадий закурил и, развернув газету, присел на скамейку. Все казалось спокойным. Неподалеку стайка девочек играла в классики. Две женщины, пожилая и молодая, дружно чистили ковер. Мальчишки по очереди катались на старом дребезжащем мопеде.