Не прибегая к лифту, он пешком поднялся на пятый этаж. Остановился у знакомой двери, прислушался. Тихо, из-за двери не доносилось ни звука. Он нажал кнопку звонка, потом средним пальцем несколько раз постучал. Стук был особым — вначале частым, потом редким и опять частым. Услышь этот стук Ларионов, он бы обязательно открыл Аркадию.

И Ларионов услышал. Лежа за дверью в коридоре, оглушенный, истекающий кровью, на грани потери сознания, он еле слышно прошептал:

— Аркаша, Аркаша, я здесь…

Ему казалось, что он громко кричит, широко раскрыв воспаленный рот, но на самом деле едва приоткрывал спекшиеся искусанные губы. Звук был едва уловимый для человеческого уха, скорее, не звук, а стон.

И Добровольский услышал его. Он разбежался, прикрыл голову плечом, и яростно обрушил всю мощь сильного тренированного тела на дверь, за которой ему послышался призыв Ларионова.

Юрий узнал о нападении на начальника уголовного розыска вскоре после случившегося. Бросив все дела, он поехал в больницу, куда отправили Ларионова.

За невысокой оградой из красного кирпича по аккуратным, петляющим в зелени деревьев тропинкам, в одиночку и парами гуляли больные. Обычный вечерний моцион, способствующий, по мнению медиков, хорошему, крепкому сну. Стефанович остановил машину у приемного покоя. Рядом с длинным трехэтажным зданием на широкой асфальтированной площадке стояло несколько автомобилей «скорой помощи» и одинокие, казавшиеся среди них чужими «Жигули».

Юрию сказали, что Ларионова положили в нейрохирургическое отделение.

— Он поступил совсем недавно, вас к нему вряд ли пропустят. Приходите завтра, с утра. — Дежурная медсестра приемного покоя, слегка полноватая блондинка в накрахмаленной белоснежной шапочке с красным крестом, едва взглянув на него, взялась за расфасовку лекарств.

Корначев достал удостоверение. Блондинка изучила его и сменила тон:

— Что ж вы сразу не сказали, товарищ следователь. Вам в седьмой корпус. Отсюда по дорожке метров сто, потом сверните налево и идите до самого конца.

Территория больницы оказалась обширной. По дороге Корначев несколько раз спрашивал, как пройти к седьмому корпусу. Здание ничем не отличалось от иных корпусов. У входа стояла медицинская «Волга» с работающим двигателем, перед раскрытой настежь дверью он увидел двух врачей. Пока они разговаривали, Юрий присел на скамейку. Вскоре один из врачей поспешно сел в машину и уехал, другой, оказавшийся дежурным нейрохирургом, подошел к Корначеву.

Юрий представился и спросил о Ларионове.

— Пока состояние его средней тяжести, — ответил нейрохирург. — Рана на затылке серьезная, к счастью, кости черепа целы. Он потерял много крови. Сейчас мы возмещаем кровопотерю и занимаемся дегидратацией. — Заметив недоумение Корначева, он пояснил: — У вашего товарища ушиб мозга, чтобы не было осложнений, мы стараемся снять явления отека.

— Он в сознании?

— Да, сейчас пришел в себя. Лучше, однако, его не беспокоить.

— И все-таки, доктор, хотя бы на минуту. Я следователь по делу, с которым связан Ларионов. Весьма серьезное дело. Преступники вооружены и пока не установлены. Для нас дорога каждая мелочь.

— Понимаю, он уже пытался прямо с носилок прорваться к телефону. Идите, — врач посторонился, пропуская Корначева. — Знаете, почему я разрешаю его навестить? Уж очень ваш товарищ волнуется. Возможно, встреча с коллегой его хоть немного успокоит.

Юрию выдали не по росту короткий и узкий халат. Он попытался влезть в него, но безуспешно. Тогда Корначев просто накинул его поверх одежды. Они прошли длинным коридором, освещенным мягким голубоватым светом, и вошли в четвертую палату.

— Не больше пяти минут. — Дежурный врач прикрыл за собой дверь.

Ларионов лежал один в двухместной палате. Вторая кровать пустовала. Худощавое бледно-серое лицо покрывали капли пота. На голове почти до бровей круговая марлевая повязка. Рядом с кроватью капельница с ампулой, в вену на левой руке вставлена игла, зафиксированная кусочком лейкопластыря.

Он узнал Корначева, движением глаз указал ему на стул.

— Ну как, Юра?

— Чуть полегче, — произнес Ларионов. — Голова болит как-то странно, сначала отпустит, потом опять вступает. Сжимает, как обручем.

— Доктор говорит, недели две пролежать придется. Рану на затылке они зашили, а кости целы.

— Кто меня нашел?

— Аркадий, твой стон из-за двери услышал. Дверь с двумя запорами, а он ее одним ударом вышиб!

— Там ведь знаешь, что под ванной лежало!.. Никого не задержали?

— Пока ничего утешительного. Ребята дежурят, подключили москвичей. Ты, Юрий Трофимович, не волнуйся, выздоравливай. Что касается камней, найдутся и они, А те, что вы взяли, уже отправлены на экспертизу.

Ларионов устало прикрыл глаза.

— Ты не видел нападавшего?

— Если бы… Ведь сзади, подлец, ударил. Единственное, что запомнил и сейчас помню, — сильный, резкий запах. Похоже на крепкий одеколон или табак. А потом — полный провал…

Появился нейрохирург, молча, взглянул на Корначева, наклонился к ампуле и переставил зажим. Капли стали падать быстрее, Юрий понял: пора прощаться.

— До свидания, Юрий Трофимович. — Только теперь он заметил, что они перешли на «ты». Завтра навестим тебя, я или твои ребята.

Уже у дверей он услышал негромкий, но внятный голос Ларионова:

— Собаку попробуйте. Все-таки запах был очень сильный.

— Обязательно попробуем. — Корначев тихо прикрыл дверь и вышел из палаты.

Юрий со Стефановичем вернулись в гостиницу довольно поздно. Вслед за ними в номер вошел с кипящим чайником заметно загоревший и чуточку похудевший Тропников. На этот раз Виктор не шутил. На вопрос Корначева о поездке коротко ответил:

— В Ильичевске и Одессе ничего существенного. Алиби Боченкова подтверждают несколько человек. В Ильичевске у него действительно есть давняя подруга, и, воспользовавшись больничным листом, он съездил к ней на день рождения. Перед женой оправдываться тоже не надо: там у него родители.

В отсутствие Корначева звонил Бердичевский. О нападении на Ларионова он узнал вскоре после случившегося из срочной телефонограммы в прокуратуру области. С начальником следственного отдела разговаривал Тропников.

— Вам, Юрий Владимирович, — передал он, — приказано немедленно вылететь в Якутск, а оттуда в геологическую партию, где, по только, что полученным сведениям, находится Багрянский. Михаил Соломонович считает нецелесообразным перепоручать его проверку местным органам. Все материалы по расследованию передайте мне. Кстати, сам Бердичевский завтра приезжает в Москву.

— Решил лично возглавить следствие?