Леонора улыбнулась. Тристан, потянув ее к себе, приподнял шляпу:

— Спасибо вам, сударыня.

— Надеюсь, от этого будет толк.

Старуха закрыла было дверь, но тут же распахнула ее вновь.

— Подождите-ка, — окликнула она молодых людей, которые уже сделали пару шагов по улице. — Я кое-что вспомнила. К нему приходил как-то человек. Да только в дом он не вошел. Стоял на тротуаре — вот где вы сейчас — и ждал, пока мистер Маунтфорд присоединится к нему.

— О! — Тристан оживился. — И как же выглядел этот посетитель? Не назвал ли он своего имени?

— Нет, имени не называл. Но, может, это и не надо было. Джентльмен-то был иностранец. А мистер Маунтфорд, похоже, знал его.

— Иностранец?

— Ну да. И акцент такой, знаете, словно он ворчит все время.

— А как он выглядел?

— Ну такой — весь из себя. И очень аккуратный; помню, это меня поразило — насколько он был весь начищен да наглажен.

— А как он держался?

Домохозяйка оживилась:

— Это-то я запомнила. Стоял так, словно палку проглотил. Я еще подумала — не переломится ли, ежели вздумает поклониться.

— Благодарю вас. — Трентем был само очарование. — Вы нам очень помогли.

Домохозяйка вдруг покраснела и сделала неловкий реверанс.

— Спасибо, сэр. — Перевела взгляд на Леонору и добавила: — Удачи вам, мадам.

Леонора склонила головку в изящном поклоне. Позволила Тристану взять себя под руку и увлечь прочь. В голову ей пришла шальная мысль: в чем именно ей желали удачи? В поисках загадочного Маунтфорда или в удержании рядом того, кого старуха приняла за ее мужа?

Надо же, как неприветливая поначалу женщина расцвела от его улыбки. Должно быть, он гипнотизер. Краем глаза взглянув на Трентема, она торопливо выкинула из головы эти мысли. Она подумает о нем позже. Когда его не будет рядом. О его улыбке и о том, что случилось сегодня в саду. Позже.

— Что вы узнали о визитере Маунтфорда? — с любопытством спросила девушка.

— То же, что и вы.

Глаза Леоноры сердито прищурились. Ну нет, так легко он не отделается.

— У вас определенно появилась какая-то догадка по поводу его национальности. Вы не хотите поделиться со мной?

Ишь какая наблюдательная. Но вреда особого не будет, даже если она узнает.

— Он немец, австриец или пруссак. Это очевидно, если принять во внимание акцент, как его описала домохозяйка, и его манеру держаться.

Тристан подозвал извозчика, помог даме сесть в экипаж, и они поехали в Белгрейвию. После непродолжительного молчания Леонора спросила:

— Вы думаете, что за попытками ограблений стоит этот иностранец? Но что может заинтересовать немца, австрийца или выходца из Пруссии в доме номер четырнадцать по Монтроуз-плейс?

— Это я и сам хотел бы знать.

Леонора внимательно взглянула на лорда. Тристан промолчал. К его удивлению, она не стала продолжать расспросы и всю дорогу о чем-то думала.

Экипаж остановился. Трентем помог девушке выйти, расплатился с извозчиком и распахнул створку ворот. Леонора помедлила, потом смущенно потупила взгляд и торопливо сказала:

— У нас сегодня небольшой дружеский прием, — соберутся коллеги дяди Хамфри и Джереми. Может быть, вы неоткажетесь присоединиться? Я… я подумала, что таким образом вы могли бы составить представление о секретах, которые встречаются в расследованиях специалистов по древним языкам.

Спрятав циничную улыбку, он ответил:

— Это хорошая идея.

Так вы свободны сегодня?

Тристан взял ее ладонь, поднес к губам и ответил:

— Я приду с удовольствием. В восемь?

Их глаза на секунду встретились.

— Жду вас в восемь, — прошептала Леонора.

Он смотрел ей вслед. Вот она взбежала по ступеням, открыла дверь. Все. И только тогда Тристан позволил себе улыбнуться. Все ее хитрости видны насквозь: девица собирается допросить его с пристрастием по поводу этого новоявленного иностранца.

В следующий миг он вернулся к мыслям о делах, и улыбка погасла. Немец, австриец или пруссак. Это интересно и наводит на определенные размышления. Но выводы сделать невозможно — слишком мало информации. И вообще, может, этот знакомый Маунтфорда и не имеет отношения к их расследованию. Так, чистое совпадение. Но опыт подсказывал, что подобных совпадений не бывает.

До вечера Леонора пребывала в состоянии лихорадочного возбуждения. Она отдала все необходимые распоряжения по поводу обеда, уведомила — нарочито небрежным тоном — дядю и Джереми, что у них будет еще один гость, и спряталась в зимнем саду. У нее была масса дел: вспомнить все то новое, что узнала сегодня. Успокоиться и выработать план действий на будущее.

Леонора действительно узнала сегодня много нового. Например, что Трентему нравится целовать ее. А ей нравится целовать Трентема. И «нравится» — не то слово, которое отражает ее ощущения. Как-то прежде поцелуй не казался ей столь всепоглощающим и необыкновенным действием. Откинувшись на подушки, она вспоминала пережитое удовольствие, и в сознании крепла мысль, что за Трентемом можно идти, куда он поведет… в разумных пределах, конечно, но если все дальнейшее будет столь же чудесно… Тут припомнилось одно «но»: лорд Трентем остановился и первым прервал поцелуй.

Леонора задумчиво созерцала изящную белую орхидею. Цветок слегка покачивался на сквозняке, трепетали нежные белые лепестки — само совершенство. Но девушка оставалась безучастной к его красоте. Она вспоминала… И с уверенностью сказала себе: он остановился не по тому, что хотел остановиться. Это было волевое решение, а тело его жаждало большего — это она поняла, несмотря на неопытность. Он отстранился намеренно. Но почему? Чего он добился? Леонора почувствовала себя покинутой. Осознала, что желала бы большего. Трентем разбудил ее чувственность, его губы пробудили желание где-то в глубине ее естества… и тут он оставил ее. Намеренно.

Может быть, причина в его высоких нравственных принципах? Она леди, а он — джентльмен и теоретически не может идти дальше, не получив некоего разрешающего знака. В этом ли дело? Леонора тихонько фыркнула и не без цинизма подумала, что такое могло прийти в голову только полной дурочке. Высокие моральные принципы? Ха! Нет, все было не так. Он прервал поцелуй, когда убедился, что достаточно возбудил ее любопытство, что разбуженная им чувственность не даст ей покоя.

И она будет желать большего. В другой раз, когда он решит сделать следующий шаг, она будет не просто согласна, она будет ждать с нетерпением.

Соблазнение — вот что это такое. Это слово скользнуло в ее мозг, принеся с собой ощущение восхитительной запретности.

Неужели он хочет ее соблазнить? Леонора знала, что хороша собой: мужчины всегда посматривали на нее с интересом. Но она никогда не принимала участия в этих играх, не кокетничала. Как-то все это казалось плоско и неинтересно. Возможно, потому, что не было человека, с которым хотелось бы сыграть в эту игру?