она поспорила с мальчишкой, что без проблем залезет на высоченный тополь, росший на территории школы. Пацан посмеялся, сказал, что Люська врёт, а она, заявив, что в случае выигрыша он купит ей шоколадку, начала карабкаться по широкому стволу. И это Люська, та, которая панически боялась высоты. Но спор был заключён, на честь поставлена Люськина репутация, отступать поздно. Тем более одноклассники, столпившись у дерева, с восторгом наблюдали за восхождением Люськи на вершину.

И она смогла! Смогла добраться до высоты пятого этажа. Внизу ей аплодировали, махали руками, а Люська, не слыша никого и ничего, обхватила ствол и тряслась мелкой дрожью. Слезть без посторонней помощи не получилось. Через три часа приехали спасатели, Люську спустили вниз. И не важно, что спустилась она при помощи МЧС, главное, залезла на дерево самостоятельно. Спор был выигран, шоколадка получена и съедена, а за Люськой закрепилась слава отважной и взбалмошной первоклашки.

…В агентство Люська приехала на следующий день к десяти утра. Прошла внутрь, увидела вздутый в нескольких местах линолеум, серенькие обои в коридоре, обшарпанные двери и сразу почувствовала неприязнь к этому месту.

Толкнув первую дверь, наткнулась на стол и молодую девушку. Та отстукивала по клавиатуре, изредка поглядывая в монитор. Появление Люськи явилось неожиданностью, девушка вздрогнула, свернула окно, сухо спросив:

— Тебе чего?

— Здрасти. Я пришла по поводу работы.

— Ты? Работы? — блондинка даже не пыталась скрыть улыбку. — А лет тебе сколько?

— Четырнадцать!

— Рановато для работы.

— Для кого как, некоторые с десяти лет деньги в дом приносят.

Девушка вскинула брови, поправила клавиатуру и протянула:

— Извини, ничем не могу тебе помочь, у нас возникли некоторые сложности. В общем, временно мы были вынуждены приостановить свою деятельность.

— Как? Но я же хотела… Мне нужна работа.

— Обратись в другое агентство, их сейчас на каждом шагу развелось.

— Я так надеялась, — Люська села на стул, всхлипнула.

— Ты мешаешь мне работать. До свидания.

У Люськи задрожали плечи, она закрыли лицо ладонями, всхлипы стали чаще.

— Ну что за цирк, послушай, — девушка встала из-за стола, протянула Люське бумажный платок и открыла дверь. — Вытирай слёзы и уходи, у меня работы много.

— У вас её много, — гнула своё Люська. — А мне помочь отказываетесь.

В коридоре послышался стук каблуков, и секунду спустя Люська увидела Тамару Михайловну.

— Оксана, в чём дело?

— Да вот, пришла на работу устраиваться.

— А ты сказала, что мы…

— Всё сказала, не уходит, упрямая.

Тамара Михайловна тронула Люську за плечо.

— Мы временно не работаем, — повторила она слова Оксаны. — Понимаешь?

— А уборщица вам здесь не нужна? А бы могла полы мыть, пыль вытирать, всю грязную работу выполнять. Мне очень деньги нужны. Я через две недели паспорт получу, мне уже четырнадцать.

— А какое такое горе вынудило тебя на работу устраиваться? — Тамара Михайловна внимательно осмотрела Люську, кивнув Оксане, чтобы та вернулась за стол.

— Самоё настоящее! Отец нас бросил год назад, мать пьёт сильно, а у меня на руках четырёхлетняя сестра. Её кормить надо, одевать, денег нет, пособие на ребенка мать сразу пропивает. Нигде не работает. Ситуация безвыходная.

— Для таких случаев есть специальные организации. Сходи туда, объясни им всё. Вам помогут.

— Ничем они не помогут, мать пить не перестанет, а если её прав лишат, сестру в детский дом отправят. Это, по-вашему, выход? Нет, — вспомнив, как прерывисто всхлипывает Диана, Люська попыталась повторить этот трюк. Вроде получилось.

Тамара Михайловна попросила Люську следовать за ней.

— Значит, четырнадцать тебе уже есть, да?

— Недавно исполнилось.

— Ну, уборщицей тебя я взять не могу, сама понимаешь. А навстречу тебе пойду, дам работу, будешь выполнять мелкие поручения, помогать Оксане, если потребуется, и временами работать курьером. Согласна?

— Конечно, согласна, я вам так благодарна.

— Но учти, работаешь неофициально, светиться зря не надо, если что, ты просто помогаешь мне на летних каникулах. Я твоя тётка, ты племянница. Идёт?

— Ага.

— Тебя как зовут?

— Люся.

— Я Тамара Михайловна. Ну что, Люся, когда сможешь приступать?

— Да хоть сейчас.

— Отлично. Пойдёшь к Оксане, попросишь у неё загрузить тебя на сегодня, завтра приходи к десяти. Всё, мне бежать пора.

И Люська уже была готова причислить Тамару Михайловну к добрейшим из женщин, как вдруг та огорошила сообщением.

— Получать будешь три тысячи в месяц. На еду сестре хватит, если жить экономно. Извини, но я не привыкла бросать деньги на ветер. Удачи тебе, Люся.

— Жлобяра! — процедила Люська, когда Тамара скрылась за поворотом. — Ты сама пробуй на три тысячи в месяц ребёнка прокорми.

Оксана загрузила Люську работой по полной программе. Подобно злой мачехе она давала указания бедной Золушке тоном тюремной надзирательницы.

— Сходи в подсобку, возьми там ведро, тряпку, швабру, перчатки. Сначала вымой пол, потом… Потом помой стены, пыль протри везде, можешь окна помыть.

— Но Тамара Михайловна сказала…

— Тамара Михайловна пошла тебе навстречу, скажи спасибо, что пинками не вытолкали. Поэтому работай, а не хочешь, дуй отсюда.

Стиснув зубы, Люська потопала в подсобку, где, вооружившись грязным ведром, шваброй и рваной тряпкой начала осваивать профессию уборщицы.

Вечером Люська сказала нам, что Оксана фашистка и её необходимо сдать на опыты.

— Спина болит, руки отваливаются. Эксплуататорша!

— Ну, а как там обстановочка, Люсь?

— Алис, не спрашивай, обстановка — мрак. Я так и не врубилась, что за агентство, кого они трудоустраивают, и трудоустраивают ли вообще. Здание старое, внутри всё держится на честном слове, клиентов нет. За день притопал какой-то мужик сомнительной наружности, и Оксанка сразу выставила меня в коридор. Ну, я естественно, ухо к двери приложила, слышала, они про диплом говорили. Кроме Тамары и Оксанки там работает Галя — толстая девушка с недовольным лицом. Сидит в узком кабинетике, заваленным папками, и через каждые полчаса мотается на крыльцо курить. Оксанка к ней пару раз заходила печать на бланках ставить.

— А чем хоть занимаются?