была тяжелая запертая гермодверь и несколько чутких камер. Зато под ногами не было гражданских в этот закуток они старались не заходить. Лина бросила больше энергии в «Вуаль», почти избавившись от следов преломления воздуха, и беззвучно спрыгнула вниз, когда отряд, сопровождающий Дарланда, почти добрался до дверей.

После короткого приказа и взмаха руки, бронированные створки медленно поползли вверх, пятерка охранников расположившись полукругом, внимательно смотрели по сторонам. На фоне окрашенной в белом стены, Лина была почти неразличима, сейчас она замерла метрах в двадцати от ворот, двигаясь к ним короткими, резкими бросками, в моменты, когда визоры шлемов смотрели в другую сторону.

— За мной не входить. Камеры внутреннего наблюдения должны быть выключены, все записи с них за последние двое суток стерты, память проводивших допрос надзирателей очищена на эти сроки. Выполнять. — приказал Тюремщик, а затем вошел внутрь. Ворота медленно начали закрываться у него за спиной.

Кровь Лины почти вспыхнула от пси-перегрузки и адреналина. Сознание размылось, а ощущение времени стало фрагментарным, как будто покадровые снимки длиною в мгновение. Эта вспышка максимального напряжения, явно ей будет стоить выжженных нервов, беззвучно взбежав по стене, она оттолкнулась ногами и послала свое тело в полет за спинами внимательных альвов. В момент, когда округлые зубья ворот почти опустились в запирающие пазы, она приземлившись на руки, ловко проскользнула под ними, оставив растерянных, но не поднявших тревогу бойцов с той стороны.

Пара охранников успели заметить на краю зрения размазанные, призрачные очертания, но, проверив записи с камер визоров, они ничего не обнаружили. Решив, что им показалось, беспокоить грозного начальника, который терпеть не мог, когда кто-то напрасно тратил его время, не стали.

— «Я не дала тебя засечь на их аппаратуре, можешь не благодарить», — произнес самодовольный голос в голове Лины, пока она, в позе гордого льва, оглядывалась в помещении.

— «Спасибо, мы отлично работаем в паре, особенно молча», — мысленно ответила девушка, поднявшись на ноги.

Она находилась в ярко освещенной комнате с панорамными стеклами, за которыми виднелись два яруса камер. За большинством запирающих панелей из укрепленного прозрачного пластика не горел свет, они были пусты, немногочисленных заключенных похоже эвакуировали на нижние ярусы. К единственной, где еще томились несчастные и совершенно растерянные могильщики, и направлялся сейчас Дарланд. Визуально оружия у него при себе не было, а под скромной, серой мантией не виднелись волокна синт-мышц костюма. Только тускло светящиеся татуировки на обеих руках вызывали ощущение опасности и тревоги.

— «Он контрактер, как и ты. Подозреваю, что заключил сделку с Логосом», — тихо произнесла Астра, когда взгляд следующей за альвом Искательницы зацепился за переплетения светло-зеленых линий.

— «Пожалуйста, оставь эти догадки при себе. Или я начну прокручивать на фоне воспоминания о том, как мы с Гермесом трахались. А еще свои фантазии на тему Ричарда, Найта и Сола. Всех вместе, голых и в масле», — безжалостно пообещала Искательница, заставив искин дрогнуть.

— «Все-все, замолкаю.»

Нужная камера располагалась на верхнем ярусе, она была десятой от пункта наблюдения. К ней, мимо пустых помещений, вела галерея из закаленной стали. Альв шагал быстро, при этом даже миг не теряя величия. Словно плыл по воздуху, ничуть не подавая виду, что спешит. Его спина, с накинутой на плечи скромной мантией, была абсолютно прямая; орлиный профиль лица, когда он повернулся к заключенным, был застывшим, прагматичным и недоступным. Только серые глаза смотрели так, словно пытались прожечь разделявший его и людей пластик. Активировав переговорное устройство, Тюремщик звонко заговорил, эхо его голоса прокатилось вокруг и внутри черепа, заставляя прислушиваться и подчиняться. Лина усилила пси-блокировки в собственном разуме, желание грохнуться на колени ей не понравилось и вызывало неприятные воспоминания.

— Я глава этого объекта. Отвечайте на мои вопросы коротко и по существу, сколь странными они бы вам ни казались. Ложь я распознаю, попытки уходить от ответа будут наказаны. В случае сотрудничества, я обещаю, что вы останетесь в живых и будете отпущены на свободу после допроса, объявил Тюремщик.

— Не дави на мозги. Со мной можно по-человечески, расскажу все как есть, несмотря на психологическое воздействие, его собеседник смотрел непокорно и зло.

У мусорщика оказалась неприметная внешность: русые волосы, карие глаза, небольшая бородка с толикой седины. Он стоял, прислонившись к внешней панели обеими руками, почти прижавшись к ней лицом. За спиной мужчины были два подростка, лет шестнадцати-восемнадцати, очень похожие на отца. Парни были очень испуганы и озирались, как загнанные в угол волки, но не паниковали.

— Хорошо. Как твое имя? снизив напор, спросил Дарланд обычным усталым голосом.

— Имени — нет. Мы имена говорим только возлюбленным, а ты хоть и смазливый, но явно мужик, — ухмыльнулся его собеседник, а затем прочитал в глазах альва угрозу и спешно добавил, — Зови как все, Ржавый Болт.

— Каких размеров ваш мир? Какая там гравитация, цвет неба, сколько светил? Назови количество населения в городах. Сообщи названия самых крупных поселений, — словно треск пулемета, выдавал вопрос за вопросом Тюремщик, заставив мужчину несказанно удивиться. Собираясь с мыслями, тот помолчал десяток секунд, а затем ответил:

— Ну… Здоровый наш мир. Я бы сказал, огроменный. В ширину, вроде как, от Заслона до Заслона около шести лямов метров, ну это плюс-минус. Гравитация где какая, у краев её вообще почти нет. Но я там не бывал, это по слухам, плюс там холодно, нечего жрать и нечем дышать. Небо — голубое. Солнце — как дырка в заднице. Насчёт городов не скажу, я человек вольный и туда только по делам хаживал. Но крупных поселений семь: Вайрн, Плимут, Вангелос, Берандар, Зефир, Солетад и Ноктюрн.

— Семь… Всего семь из тридцати. — до хруста сжав зубы процедил Дарланд, — Что такое «Заслон»? Что находится за ним?

— Ну я же не физик, деталей не знаю. Слыхал, что это квантово-волновое поле, которое окружает наш мир на манер крышки тазика. А снаружи нет нихрена, разве что звезды, но выбраться туда невозможно. Ну а снизу земля, под ней, наверное, тоже Заслон, но это хрен знает, никто пока не проверял. Ушастый, будь человеком, у меня сверху дети голодные. Отпусти хоть сынишку, чтобы их накормил. Помрут же с голодухи. Вы два дня уже нас здесь маринуете. — закончил мужчина с ощутимо умоляющими интонациями, глядя на собеседника как на умалишенного.