— Ну что, ты сдох? — спросил Антонов, склоняясь над жертвой.

Ответом был свистящий хрип, вырвавшийся сквозь стиснутые зубы террориста. Это и был тот самый последний выдох, с которым, как считается, души умерших покидают мертвые тела. Но Антонов не верил в существование душ, их переселение и новые воплощения. Потому что в таком случае его работе не было бы ни конца, ни краю. А он устал убивать. Он был еще не стар и верил, что когда-нибудь сможет зарабатывать себе на жизнь каким-нибудь иным способом.

Названия трех атомных электростанций не выходили у Антонова из головы до самого вечера, прокручиваясь в мозгу, как старая заевшая пластинка.

Калининская АЭС на берегу озера Удомля в Тверской области… Ленинградская АЭС в городе Сосновый Бор на берегу Финского залива… Ростовская АЭС под Волгодонском на берегу Цимлянского водохранилища…

Калининская, Ленинградская, Ростовская…

АЭС, АЭС, АЭС…

Его познания об атомных реакторах оставались поверхностными, несмотря на штудирование специальной литературы. Но не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы представить себе, чем может закончиться авантюра, задуманная толстой психопаткой, называющей себя Белладонной. И, закрывая глаза, Антонов явственно видел ядовитый ядерный гриб, набухающий на горизонте. Один гриб, второй, третий… А потом темнота — полная, беспросветная.

Не раз и не два Антонов перебирал в уме все известные ему факты, стараясь определить слабые места в плане «Белладонна». Ему было известно, что операция начнется в полдень в понедельник. Он знал также, что пульты управления трех станций подлежат захвату группами смертников. Хотелось бы получить более подробную информацию, однако на сбор ее уже не оставалось времени.

Бежать днем Антонов не стал, понимая, что не добьется этим ничего, кроме переполоха в стане врага. Но ожидание ночи было томительным, как никогда. Время ползло медленнее улитки, заставляя Антонова понапрасну сжигать энергию, бурно вырабатывавшуюся в его организме. Бездействие сводило его с ума. Ему так не терпелось предстать с докладом перед Вторым, что он был готов отдать год жизни за такую возможность.

Он решил попросить разрешения присутствовать при захвате поместья, потому что хотел посмотреть в глаза жирной твари, возомнившей, что ей позволено решать судьбу России. Антонов не был ярым сторонником действующего президента, но считал, что тот может смениться лишь в результате законных выборов. Ему была противна сама мысль о том, что какие-то заокеанские умники намереваются посадить на трон своего ставленника, который станет плясать под их дудку. Но ужаснее всего была перспектива той самой неуправляемой цепной реакции, о которой с таким жаром рассказывала Темногорская.

Расправа над боевиком и террористом, пролившим реки крови, лишь отчасти утешала Антонова. Смерть Шамиля ничего не меняла в существующем раскладе. Угроза, нависшая над страной, не миновала. Местонахождение и имена участников захвата оставались загадкой. Все это и многое другое следовало выжать из Белладонны, когда она будет арестована. Пока что лишь оставалось вежливо улыбаться, слушая ее разглагольствования за столом, накрытым для ужина.

Одновременно поглощая сразу несколько блюд, она говорила о необходимости демократических преобразований, о гуманизме и пацифизме, о том, как мир постепенно становится единым целым, и о неминуемом слиянии всех народов в одно большое человечество. И все это было бы прекрасно, если бы не истинные цели и устремления Темногорской, скрывающиеся за цветными фасадами. Совсем недавно Антонов уничтожил человека, с которым она не хотела делиться. А рядом с ней за столом сидела девушка, тоже приговоренная к смерти. И жители трех густонаселенных областей России устраивались перед своими телеящиками, не подозревая, что их жизни и жизни их близких висят на волоске.

Слушая рассуждения Беллы Борисовны, Павлина смотрела в тарелку и механически пережевывала пищу, очевидно, не чувствуя ее вкуса. Антонову тоже было не до еды, и тем не менее он ел, снабжая свой организм калориями, белками и витаминами, что было жизненно необходимо — силы ему потребуются в ближайшее время.

Сегодня он не имел права на слабость. И права на ошибку не имел. Слишком многое зависело от него.

Выговорившись, Темногорская умолкла и продолжала есть уже без прежнего азарта, бросая на Антонова исподлобья угрюмые взгляды. Возможно, как все люди, склонные к болтливости, она уже жалела о том, что рассказала больше, чем требовалось.

Закончив трапезу, Темногорская властно похлопала Павлину по плечу, подавая ей сигнал встать и отправиться восвояси. Они одновременно поднялись, и Антонов с удовольствием проделал то же самое. Ему не терпелось остаться если не в одиночестве, то подальше от ненасытной хозяйки поместья, которая за ужином проглотила не меньше пяти килограммов съестного.

— Желаю приятных снов, — прогнусавила Темногорская, даже не пытаясь придать своей физиономии приветливое или хотя бы любезное выражение. — Завтра утром физические упражнения на свежем воздухе отменяются, так что не просыпайтесь слишком рано.

— Почему отменяются? — спросил Антонов.

— Потому что с этой минуты мы переходим на осадное положение. Контакты с внешним миром сокращаются до минимума.

— Вас понял.

Антонов мысленно порадовался тому, что никто в этом доме не догадывается о наличии у него маленького, но чрезвычайно острого и прочного ножа. Неплохо изучив натуру Темногорской, он не сбрасывал со счетов вероятность того, что она решила избавиться от него, как избавилась от Шамиля. Что ж, пусть Лось только попробует сунуться к нему! Правда, если он сделает это с карабином в руках, а карабин тот будет заряжен картечью…

Тихий, как шелест, голосок Павлины вывел Антонова из задумчивости.

— Покойной ночи, — пролепетала она, изобразив нечто вроде намека на книксен.

— Пока, — небрежно произнес он, а его сердце между тем застучало сильнее, потому что быстрый взгляд из-под девичьих ресниц сказал ему, что ночью Павлина будет у него и что она готова на все.

* * *

Дворецкий проводил Антонова в апартаменты для гостей, попрощался, вышел и закрыл за собой дверь. Раздался уже знакомый щелчок, свидетельствующий о том, что замок захлопнулся и взят под электронный контроль. Теперь все зависело от того, проберется ли сюда Павлина.

Решив не рассматривать отрицательный вариант, Антонов занялся укладкой своих вещей. Нож он спрятал в тайник в ручке сумки, саму ее аккуратно заполнил вещами, а на себя надел широкий пояс, в котором хранились деньги и еще кое-какие секреты для экстренного случая. После этого он дважды провел ладонью по правому карману джинсов, убеждаясь, что ключи от машины на месте. В другом переднем кармане хранился кусочек пластмассы, вырезанный из подоконника.

Светлую рубашку Антонов заменил темной футболкой, и, решив, что больше ему заняться нечем, отправился в ванную бриться, как всегда поступал перед особенно ответственными событиями. Когда череп и лицо перестали отзываться шорохом на прикосновения бритвы, он ее сполоснул, вытер и вынес из ванной вместе с другими туалетными принадлежностями. На этом сборы закончились. Антонов развалился на кровати и стал грызть леденец, перемещая палочку из одного угла рта в другой.