аккуратность. Сама база очень маленькая и компактная. Состоит из одного домика, типа нашего балка и пяти более мелких сферических красных пластиковых домиков на растяжках. В домике-балке находится столовая, она же кают-компания. Здесь же рация, бортовой журнал, он же журнал посещений, книги и т. д. В двух сферических домиках они спят, а в других устроены лаборатории и что-то вроде склада. Вокруг же абсолютно никакого мусора. Все домики на базе были, не заперты и нам удалось все подробно осмотреть. Когда мы вошли в кают-компанию, впечатление было такое, что хозяева просто куда-то отлучились ненадолго. На полках какие-то крупы, припасы. На плите чайник, рядом канистра с питьевой водой, к сожалению, замерзшей. У окна висит вполне современная коротковолновая морская рация из тех, что используются на яхтах и небольших морских судах. Под рацией морские аккумуляторы. На столе «Log book» — вахтенный журнал, он же журнал посещений, который мы не без интереса полистали. Записи велись до самого последнего дня. На станции жило три человека: механик, инженер и метеоролог. Улетели на станцию Дэвис они 3 февраля, а до этого пару дней ждали вертолета, который не мог прилететь из-за погоды. Последняя запись примерно такого содержания: «Станция законсервирована, мы уже занесли в домик наш зеленый почтовый ящик, ждем вертолета, который отвезет нас на станцию Дэвис» и три подписи внизу. Я потом посмотрел в предбаннике и действительно там стоял на длинной ножке металлический, выкрашенный в зеленый цвет почтовый ящик, из тех, которые обычно стоят в Австралии и Новой Зеландии перед каждым домом. Вероятно, с этим связана какая-то история, которую мы, наверное, никогда не узнаем. А может быть, без почтового ящика перед домом, австралийцы просто не представляют своей жизни?

Рядом с плитой стояла начатая банка кофе и бутылочка с не замерзшей пресной водой, что указывало на то, что кто-то здесь недавно был. Бутылочка была точно такая же, в которую я, за день до этого, наливал воду китайцам из озера Прогресс. Мы решили, что перед нами станцию посетили наши знакомые китайцы. Однако, при встрече на «Федорове», наш китаец отперся и сказал, что они туда не заходили. Ну что ж, возможно это были другие китайцы, кто их разберет, но бутылка была их, китайская.

Увидев все это великолепие и почитав записи в журналах (один новый, другой старый, предыдущий, который закончился за пару лет до этого). Мы тоже решили оставить свою запись, но перед этим попить на станции горячего кофе. Само кофе, вода и сахар здесь были, а вот спичек мы не нашли. К счастью, у меня в кармане завалялась зажигалка, и наша идея стала постепенно претворяться в реальность. Я вышел на улицу, разыскал газовые баллоны, отвернул вентиль и, о чудо, оказалось, что баллоны под давлением. После нескольких попыток, нам все-таки удалось включить плиту и вскипятить воду для кофе. Налив всем кофе, я принялся писать австралийцем наше послание на английском языке. До нас тут тоже было много народу: австралийцы, американцы, китайцы, шведы и много других. Насколько я знаю, наши сюда тоже частенько заходят, но ничего, обычно, не пишут. Среди множества посланий я нашел только одно, оставленное российским ученым на вполне приемлемом английском языке. Наше послание получилось примерно на половину страницы, где я вкратце описал наши приключения, сообщил, что мы попили у них кофе, и поблагодарил за гостеприимство. Внизу послания все расписались. После этого мы все убрали, перекрыли везде газ, закрутили вентили у газовых баллонов и ушли со станции, предварительно все задокументировав на фото и видео камеры.

Обратно возвращались другой дорогой, проложенной ГТТ. Дойдя до берега, решили пройти вдоль него, чтобы полюбоваться нагромождением айсбергов, а также тюленями, отдыхавшими на льду близко от берега. К одному такому лежбищу, на котором отдыхало с десяток зверей, мы подошли почти вплотную. Пока мы их снимали, звери на нас не реагировали, лишь самый ближний тюлень (а может тюлениха) повернулся на спину и с интересом разглядывал нас, не поднимая своей потешной усатой головы. Взгляд у тюленя, при этом, был вполне осмысленный.

Завершив братание с тюленями, мы начали двигаться дальше, однако наше продвижение становилось все более и более затруднительным. С одной стороны, нас поджимал залив, а с другой — отвесные скалы. В конце концов, дорогу нам перекрыл огромный айсберг, который выбросило на берег, и он уперся в скалу, так, что ни со стороны залива, ни со стороны горы обойти нам его не представлялось возможности. Прямо вверх от айсберга, по скале отходила вертикальная расщелина высотой, примерно, метров восемьдесят. Рома предложил подняться по ней. Мне эта затея не очень понравилась, т. к. выглядела, с моей точки зрения, довольно трудным предприятием, учитывая еще и то, что мои руки были заняты тяжелыми образцами. Мое альтернативное предложение сводилось к тому, чтобы вернуться по берегу назад, а потом пройти через перевал к станции. Однако Рому поддержал Денис, и мы начали штурм расщелины. Далось мне это не легкоо. Подъем был очень крутым, а мне мешался здоровый каменюга в руке, с которым не хотелось расставаться. Породы в карманах комбинезона тянули вниз, под ногами скользил песок и пару раз из-под ног выскакивали камни. Вдобавок ко всему, нужно было успевать уворачиваться от камней, выскальзывавших из-под ног Дениса и Романа. Кое-как, и проклиная себя, что поддался на эту аферу, я все-таки добрался до верха, где меня уже ждали ребята. Отдышавшись двинулись дальше. Наверху очередного холма натолкнулись на могилу полярника, в честь которого названа единственная улица на станции Прогресс. Подробности его гибели мне пока не известны — надо будет спросить у Виктора Вендеровича, при случае. Несмотря на все перипетии, к обеду мы оказались на станции. (В отличие от судового расписания, на станциях обед начинается в 13 часов, чая нет, ужин в 19, а завтрак в 8:00.) Во время обеда мы окончательно выяснили, что вертолет будет работать до конца на перевозках грузов, а за нами придет в самую последнюю очередь, примерно в 7 часов вечера. Таким образом у нас снова образовалось свободное время.

После обеда мы решили сходить к китайской станции и сообщили об этом Инне, которая проинформировала Леонтьича, нашего прямого начальника. Леонтьич решил, что мы собрались в гости к китайцам, вызвал меня по рации и сказал, чтобы мы на саму станцию не ходили.