За те несколько минут, в течение которых Инна шла вдоль забора, ей на глаза не попалось ни одной живой души: неважно – в машине или топающей на своих двоих. Понятно, что час поздний, что провинциальный райцентр Высовск – ни в коей мере не напоминает мегаполис: но всё равно, как-то… лишний повод для тревоги.

В двух примыкающих к концу аллеи и постепенно близящихся пятиэтажках не светилось ни одного окна. Нигде не просматривалось даже неярких всполохов, мгновенно дающих понять: в комнате смотрят телевизор.

Понятно, что подобное обстоятельство никак не вязалось с душевным спокойствием, как раз наоборот.

«Может, новостройки? – Инна сделала робкую попытку как-то объяснить увиденное. – Только сдали, не заселился ещё никто… В темноте особо не разглядишь».

Попыталась и сама осознала, что не верит в такой, не столь уж и неправдоподобный расклад. До окончательного подтверждения этому неверию оставалось сотни три шагов, и Инна знала: ей придётся их сделать…

Забор кончился раньше, чем она приблизилась к домам. Инна посмотрела вправо, куда убегал «приток» двухполоски – узенькая, неряшливая, крайне скверно освещённая улочка. В самом начале которой гнилым зубом торчало длинное двухэтажное деревянное здание казённого вида с полуразрушенной крышей, обтянутое алюминиевой паутиной строительных лесов. Дальше что-либо разглядеть было сложно, через три десятка метров «приток» скрывался в прожорливой утробе мрака.

«Надеюсь, туда не погонят, – вздохнула Инна. – Может, это и сумасшествие, но неохота мне туда».

Она торопливо перешла улочку, внутренне съёжившись в ожидании окрика «Вправо!». Прошла три метра, пять…

– Стой…

Инна машинально сделала ещё шаг. Остановилась. А в следующий миг пришло понимание, что прозвучавший за спиной голос был другим. Сиплым, отрывистым.

Спустя секунду последовало новое распоряжение:

– Повернись.

Инна быстро выполнила требуемое, потому что в жестяном тоне неизвестного отчётливо улавливалось: возражений быть не должно.

От увиденного она вздрогнула и попятилась назад. В теле моментально возникла частая спутница страха – противная, сосущая, всепроникающая слабость.

На углу окружённого строительным реквизитом здания стояли двое. Близнецы. Высокие, узкоплечие, худые, по-обезьяньи длиннорукие. Неприятные, «лягушачьи» черты лица: крупный рот, широко расставленные водянистые глаза навыкате, маленькие ноздри сплющенного носа…

Оба были одеты в одинаковые кожаные чёрные, доходящие почти до колена куртки, синие, испачканные в грязи джинсы и серые кроссовки.

Отличались они только причёсками. У того, который стоял поближе, – редкие светло-русые волосы были зачёсаны назад, а второй предпочитал стрижку «ёжиком».

Инну испугало даже не их неожиданное появление, ведь она не должна была проглядеть близнецов на только что оставленном за спиной «притоке». Всё-таки на три десятка метров кое-что просматривалось, а Инна успела удалиться от улочки менее чем на дюжину шагов… Точно, не должна была, но при одном условии – если всё происходящее подчиняется законам нормальности.

Её испугал… гроб, стоящий в ногах у близнецов. Тёмно-синий бархат обивки был изрядно выпачкан грязью, а комочки земли, лежавшие на крышке, выглядели свежими, не успевшими подсохнуть. Гроб недавно выкопали, какие уж тут сомнения… Зачем? Инна твёрдо знала одно – получить ответ на этот вопрос ей совсем не хочется.

Близнецы рассматривали стоящую поодаль женщину голодными глазами. Голод во взглядах не был каким-то одним, Инну прощупывало жуткое смешение всех его видов.

Она не знала, сколько продолжались «гляделки» – несколько секунд или минут. Время не остановилось, оно стало другим, умело уподобившись пыточному инструменту…

Наконец длинноволосый шумно, с предвкушением втянул воздух ноздрями и лаконично скомандовал «ёжику»:

– Давай…

Тот сноровисто, нетерпеливо подцепил крышку гроба, снял и положил её на землю. Скупо матюгнулся от напряжения, опрокидывая гроб набок, освобождая его от массивного, грузного покойника с отметинами начального разложения.

В воздухе запахло гниющей плотью, Инна рефлекторно закрыла нос ладонью. Сиплый близнец показушно сплюнул на труп, а потом мотнул головой в сторону опустошённого гроба:

– Ложись.

Инна не сразу сообразила, что это говорят ей, а не «ёжику».

– Ложись, сука… – И без того страшный взгляд длинноволосого безостановочно заплывал бешенством. – Быстро!

«Решай сама…» – вкрадчиво прошелестело над ухом.

Инна затравленно всхлипнула, резко повернулась и побежала к пятиэтажкам: изо всех сил, не оглядываясь.

– Э-э, стоять! – надсаживаясь, заорал сиплый. – Стой, сука! Саня, держи её!

Слабость сгинула, теперь тело захлестнула невероятная лёгкость, порождённая всё тем же страхом. Инна мчалась, в буквальном смысле слова не чуя ног, глядя только перед собой. Но периферийное зрение исправно доложило о том, что в пятиэтажках вдруг начали загораться окна: то тут, то там – всё быстрее и быстрее…

В кажущейся хаотичности быстро проявился смысл. Налитые беспокойным – как пламя свечи на сквозняке – светом, квадраты и прямоугольники окон складывались в гигантские линии. Линии – в буквы, а те – в слово.

«БОЛЬ».

Позади глухо топотали близнецы, и неясно – что было страшнее: звуки шагов или оконная мозаика.

Торец одной из пятиэтажек вдруг потёк вниз, как тухлое яйцо по шлему омоновца. Жижа беззвучно пузырилась, растекаясь огромной багрово-бурой лужей, затапливая детскую площадку, находящуюся неподалёку.

Дом продолжал превращаться в ничто, но Инна этого уже не видела. Она выскочила на пустынный перекрёсток и свернула направо. Топот близнецов становился глуше, они явно отставали. «Погонщик» никуда не делся: порхал, мерзость, вокруг, визгливо похохатывая – как будто в происходящем имелось что-то забавное.

«Туда!» – Инна бросилась к проходу между небольшим одноэтажным магазинчиком с вывеской «Рог изобилия. Продукты и хозтовары» и кирпичной трансформаторной будкой, изрисованной угловатыми каракулями граффити.

Нырнула в проход и побежала дальше, безликими проулками и дворами. Все встречающиеся по пути здания были темны, но хотя бы не спешили менять свою привычную форму на что-то отталкивающее, инфернальное.

Судя по полной тишине, преследователи потеряли Инну из вида. Она остановилась, судорожно хватая воздух ртом, чувствуя – как бьётся сердце: исступленно, на пределе…

Голос затих, проявляя полное равнодушие к остановке Инны. Сейчас ей было всё равно – радоваться этому или заходиться в смертной тоске, предполагая что-то совсем уж поганое.

Что может быть поганей двух преследовавших её нелюдей и превращающегося в кровяную жижу бетона – Инна даже не собиралась представлять. Безумие само решит, стоит ли загонять свою игрушку в глубь трясины или оставить в покое. Хотя бы на время.