Тот кивнул в ответ. Предатель.

– Ага, слышал. И не нужно на меня так смотреть. Ты весь увяз в матери своего сына.

И мне совсем не хотелось с этим спорить. Я действительно был погружен в Снежану, пусть и не совсем так, как мне хотелось в данный момент.

Раз за разом прокручивал в голове то наше свидание вслепую и находил в нем совершенно новые оттенки. Слава богам, не пятьдесят штук серого, но все же…

– И что вы предлагаете? – осведомился мрачно, когда парочка напротив стала раздражать меня своей идиллией.

– Он не понимает? – удивилась Сашка, глядя на Мирона.

– Он не понимает, – согласился тот.

Предатель, я же говорил.

– Развяжись с Лаймой. Навсегда. Скажи ей, что у тебя… фурункул на заднице! И ты не можешь на ней жениться.

Мы с Мироном так и уставились на Сашку. Однако, женская фантазия была похлеще Фауста Гете.

– У него нет фурункула на заднице! – выставил мне диагноз друг.

– А ты откуда знаешь? – со смехом в голосе осведомилась его невеста.

– И как вообще этот самый фурункул поможет мне избежать свадьбы? – нарочито мрачно спросил я, и мы втроем стали ржать, как умалишенные.

– Так… я не могу жениться на своей заднице, – подвел я итог после того, как мы успокоились.

– Да не на заднице! На Лайме! – вклинилась Сашка. – Хотя, стоит признать, она та еще задница.

И нас снова накрыло волной ржача.

– Мельников, слушай… – сказала невеста Мирона, отсмеявшись в очередной раз. – Поезжай к Снежане. Расскажи ей о своих чувствах. И будь уже счастлив, мать твою налево!

Я удивленно воззрился на друга и уточнил:

– Ты действительно хочешь назвать женой эту занозу? – кивнул на Сашу.

И пока та подбирала слова, Мирон уверенно ответил:

– Хочу! И как можно скорее.

В общем и целом, к дому Вьюгиной я подъезжал в весьма боевом настроении. Причем касалось оно всех аспектов моей жизни. И тем боевитее я стал, когда увидел Снежану, Митю, павшего снеговика и… Лайму с Мариной.

– … намерена решить его будущее! – донеслось до меня, когда я вихрем промчался на поле боя.

Понятно, значит, мои слова до кого-то не дошли от слова «совсем».

– Намерена решить ты можешь только одно, – процедил, вставая рядом с Вьюгиной и сыном.

Снежана не послала меня сходу – уже хорошо. Но и то, что Митя был настолько растерян и расстроен, что даже не обрадовался своему папе – огорчало.

– Милый! А я хотела… тебе позвонить, сказать, что мы едем с Мариночкой сюда, но ты так занят…

Лайма попыталась меня обнять. Пришлось ее отстранить – да так, что невестушка охнула. Переборщил.

– Я так занят, что мне звонить стоит только по очень важным вопросам. И важнее сына и Снежаны не может быть ничего.

На этот раз Лайма ойкнула, Марина – прищурилась. Вьюгина прижала к себе Митю.

– Так что в следующий раз, которого, как я надеюсь, не будет, первым делом рекомендую уведомить меня о ваших планах.

С этими словами я подтолкнул Снежану и сына в сторону их дома и, сделав шаг и обернувшись, добавил:

– Марина отвезет тебя домой, раз уж привезла сюда. И чтобы вас обеих в радиусе ближайших сотни километров не было. Никогда. Иначе ни с тобой, ни с тобой, – взглянул я на сестру и Лайму, – мы больше никогда не увидимся.

– Но Паша…

– Я все сказал, – сказал, как отрезал, и мы с сыном и Вьюгиной направились к ним домой.

– Вообще, по-хорошему, мне нужно тебя выставить ко всем чертям! – прошипела Снежана, когда мы вошли в квартиру.

Митя, уже пришедший в себя, радостно умчался мыть руки, заявив, что вскоре начнется мультик, которого он очень ждал. Мы же с Вьюгиной остались в прихожей.

– Нужно, – кивнул в ответ. – Но раз ты этого еще не сделала, справедливо будет предположить, что и не сделаешь.

Снежа стащила куртку и обувь и, как только это произошло, я прижал ее к стене и навис сверху.

– Ты сказала, что не хочешь между нами никаких контактов, – произнес тихо, но уверенно. – Вот только знаю одно – ты лжешь. Себе – в первую очередь.

Наклонившись, я едва коснулся губами губ Вьюгиной и выдохнул в них:

– А я понял, что тоже лгу сам себе. Когда считаю, что можно оставить все так, как есть.

– Я не понимаю, – покачала головой Снежана, и уже собралась было высвободиться, когда я пояснил:

– Хочу, чтобы Лайма осталась в прошлом. И твой внезапный Леня – тоже.

Глубоко вдохнув, я все же отстранился, хотя, это было последнее, в чем сейчас нуждался.

– То, что случилось между нами на том свидании вслепую – не случайность. И наличие общего сына – прямое тому подтверждение. Возможно, я ошибаюсь в том, что сказал до этого. Вероятно, ты взаправду не хочешь меня, а хочешь того, кто был рядом все эти годы. Но если это не так… знай – я расхожусь с Лаймой в любом случае. И хочу быть с тобой и нашим сыном. Вот и все.

Открыв дверь, чтобы выйти, я задержался на пороге.

– Не отвечай мне сейчас. Просто обдумай то, что я сказал. И какой бы ты выбор ни сделала – я его приму.

Все же выйдя из квартиры Снежаны, хотя, это и было последним, чего желал, я добавил:

– Мне нужны только вы с Митей. И я сделаю все, чтобы вы были счастливы.

После чего ушел, так и не обернувшись, хотя, хотелось добавить еще очень и очень многое.

Я невольно подалась вперед, словно хотела удержать мужчину, который наговорил мне сейчас каких-то совершенно невероятных вещей и при этом собирался уйти, как ни в чем не бывало. Но именно этого – удерживать его – мне категорически и не стоило делать. То, что сказал Мельников, требовало серьезного осмысления, и не решалось в сиюминутном порыве.

Я так и застыла на пороге, не в состоянии сдвинуться с места, пока рядом не раздались шаги.      Вскинув глаза, я обнаружила неподалеку Леню. Коротко кивнув мне, он открыл дверь в их с Линой квартиру, но, уже шагнув было за порог, вдруг подался назад и, подняв на меня тяжелый взгляд, поинтересовался:

– Я полагаю, между нами все решено?

Нахмурившись, я покачала головой и уточнила:

– С чего такие выводы?

– Видел этого… Мельникова на лестнице. Значит, он был у тебя.

– Он был у своего сына, – сухо отрезала я. Но воспоминания обо всем, что еще сказал бывший босс, заставили меня больше ничего не добавлять. Возможно, Леня был прав куда больше насчет нас с Мельниковым, чем сам сейчас подозревал.

– Ясно, – протянул он и, снова коротко кивнув, добавил: