– Не отойду! – вспылила мгновенно я. – Вы деретесь на глазах у моего ребенка!

– Нашего, – машинально поправил Мельников.

– Спасибо, что напомнил! – огрызнулась я, но слова о том, что Митя все это видит, кажется, несколько отрезвили обоих мужчин.

– Я надеюсь, ты меня понял, – процедил Леня, отступая на шаг.

Мельников ответил ему презрительным взглядом, после чего перевел взгляд на меня.

– Отойдем на минутку, – проговорил приказным тоном, от которого я мгновенно вспыхнула, возмутившись.

– Попроси получше, – парировала в ответ. – Ты мне больше не босс, чтобы мной командовать!

Его губы дрогнули в презрительной усмешке, и он отвесил мне шутовской поклон со словами:

– Сударыня, не будете ли вы так любезны уединиться со мной вон за тем деревом? Это достаточно учтивое приглашение для тебя?

Фыркнув на этот цирк, я оглянулась на Леню и извиняющимся тоном произнесла:

– Прости, это ненадолго.

Но тут встряла Лайма, которая все это время наблюдала за происходящим с возмущенно открытым ртом и хлопающими глазами, отчего ее длинные ресницы так колыхались на ветру, что казалось – еще немного и она на них же взлетит как Мэри Поппинс на своем зонтике.

– Я с вами! – заявила она, вцепившись в Мельникова.

– Нет, – веско произнес он, словно стену этим словом между ними поставил, и аккуратно, но твердо, отцепил ее пальцы от своего рукава, после чего кивком указал мне направление.

Я молча пошла за ним, не желая продолжать препираться при всем честном народе.

– Ничего не хочешь мне объяснить все-таки? – требовательно поинтересовался Мельников, когда мы остановились под деревом, щедро обвитым праздничными гирляндами.

Я удивленно вскинула бровь:

– А должна?

Бывший босс выразительно потер свою челюсть с подтеками крови, при виде которых мне вдруг захотелось протянуть руку и стереть с его кожи эти красноватые дорожки, но вместо этого я заставила себя запустить руки в карманы пальто. Подальше от ненужных искушений.

Мельников, тем временем, проговорил:

– По-моему, я этого заслуживаю.

– Удара по морде? – хмыкнула я в ответ.

– Объяснений!

Я передернула плечами:

– А каких ты хочешь объяснений? Ты позволил себе лишнее и получил за это.

– Лишнее, значит? – уточнил Мельников угрожающе, приближаясь ко мне и нависая над моей фигурой всей своей мощью. – Там, под омелой, тебе так явно не казалось!

– А ты предпочел бы, чтобы это я тебя ударила в знак протеста? – парировала насмешливо. – Извини, но я не практикую бдсм.

– Ты не ответила, – напомнил мне бывший босс, буквально прожигая взглядом.

– На что?

– Кто этот тип? Откуда он, черт его побери, вообще взялся?!

– По-моему, это не твое дело, – сказала холодно. – У тебя, вообще-то, тоже есть невеста.

– Так вот в чем дело? – жестко усмехнулся он. – Решила меня позлить?

Я воззрилась на него с неподдельным изумлением:

– Позлить? Я всего лишь хочу наладить свою личную жизнь! Которая тебя, между прочим, никак не касается!

– Ты – мать моего ребенка!

– И что с того? Я теперь должна жить, как монахиня? Черта с два, с меня довольно!

Последние слова едва ли не перешли в крик.

Мы оба вдруг замолчали, только зло, непримиримо, сверлили друг друга глазами. Наконец Мельников провел рукой по волосам и прервал паузу первым:

– Я просто не понимаю, почему ты так резко решила… наладить свою личную жизнь.

Я окинула его оценивающим взглядом, мысленно взвешивая то, что собиралась сказать. Затем спокойно заговорила:

– Потому что мне надоело ждать чего-то несбыточного. Леня всегда был рядом со мной, даже в самые худшие времена, и теперь я хочу ответить ему взаимностью. А значит – я не желаю между тобой и мной никаких контактов. Никаких поцелуев.

Я сделала паузу, потом продолжила также ровно:

– Сейчас я могу говорить об этом спокойно, потому что все в прошлом. Шесть лет назад я буквально с ума по тебе сходила, босс. То, что произошло на том свидании вслепую и случилось-то только потому, что мужчина в темноте напомнил мне тебя.

Я передернула плечами, словно признавала и презирала собственную глупость. Подняв на Мельникова твердый взгляд, добавила:

– Я не собираюсь наступать на те же грабли снова, Мельников. И быть твоим развлечением на стороне – тоже. Как ты сам заметил, я – мать твоего ребенка и хотя бы поэтому заслуживаю к себе уважения. И к своей личной жизни в том числе. Надеюсь, теперь тебе все ясно.

Расправив плечи и держа прямо спину, я пошла прочь от мужчины, который одним своим видом заставлял меня сомневаться в том, о чем сама же и говорила. Прочь, прочь, и еще раз прочь! Прочь от него и желаний всего того, чего он никак не мог дать.

Я угрюмо вел машину, полностью сосредоточившись на дороге. Рядом сидела застывшая Лайма, которую мне очень хотелось отправить восвояси на такси. Но, в общем и целом, невестушка совсем не была виновата в том, что ее жених (то есть, я) оказался с приданым.

Челюсть начинала побаливать. Наверно, стоило скататься к врачу и сделать рентген на предмет трещин и прочих повреждений, но сейчас мне было не до этого.

Я прокручивал и прокручивал в голове то, что сказала мне Вьюгина, и никак не мог понять, как именно к этому стоит относиться.

Снежана сходила по мне с ума. Шесть лет назад. А сейчас, кажется, мы поменялись ролями, иначе объяснить себе тот факт, что у меня крыша ехала от того, когда представлял себе мать своего ребенка в чужих объятиях, я не мог.

– Мне кажется, мальчик совершенно неуправляем! – заявила Лайма, стоило мне только забыть о ее существовании напрочь.

– Что? – не сразу понял, о чем говорит невестушка, когда мы остановились на светофоре.

Повернулся к ней, взглянул на четко очерченный профиль и упрямо поджатые накаченные губы.

– Я считаю, нам нужно отдать его в кадетский корпус.

Мои брови помимо воли взлетели вверх. Светофор замигал зеленым глазом, а я так и стоял, не двинувшись с места. Сзади сигналили, но сейчас это было даже к лучшему. Если кто-нибудь выйдет и предъявит мне вполне обоснованные претензии – у меня будет повод выпустить пар.

– Нам? Ты ничего не попутала, Лайма? – процедил в ответ, и в этот момент она обернулась ко мне. На лице застыл такой ужас, что мне стало не по себе.

– Пашенька… это для его же блага! Ты не подумай…

Я сцепил зубы и все же сорвал машину с места. Лайму мотнуло в кресле, но она, вцепившись в мое предплечье, продолжила тараторить, по-видимому, окончательно придя в себя: