– Ты открыла «Я, Марцеллий»? Но ведь эта книга была запечатана с тех самых пор, как заморозили туннели?

– Знаю, знаю! Но я решила рискнуть. Я увидела… Я кое-что увидела в вычислениях Джилли Джинн к экзамену Септимуса по предсказаниям.

– Хм, эта женщина вечно что-то вычисляет, – сказал Альтер. – Вчера я застал ее за вычислениями процента материала для новых туфель. Хотела выяснить, сколько они прослужат.

– Это меня не удивляет, Альтер. Лично меня она доводит. Сейчас мне надо быть в «Манускрипториуме» и слушать ее очередные скучные теории. Ах, какой ужас!

– Марсия… Что именно ты нашла в книге «Я, Марцеллий»?

– Я нашла… – начала было Марсия, но голос подвел ее. – Ах, это ужасно!

– Что ты нашла? – осторожно спросил Альтер.

– Я нашла записку от Септимуса. Она была адресована мне.

– Марсия, ты уверена?

– Да. Ты знаешь, что Септимус всегда ставит такую закорючку в конце – кажется, она похожа на семерку…

– Да, довольно вычурная. Но молодежь нынче так странно подписывается. Я только надеюсь, что он остановится на чем-то более приземленном, когда повзрослеет.

– Пусть подписывается, как ему только вздумается, Альтер. Он может подписываться клубничным вареньем, стоя на голове, если хочет… Мне все равно. Но я сомневаюсь, что мы увидим, как он повзрослеет… по крайней мере, в этом времени.

Альтер изумленно молчал. Его потрясло это известие, потому что Марсия не была склонна преувеличивать. Марсия тоже молчала: она поняла, что ее слова могут оказаться правдой.

– И что в записке? – тихо спросил Альтер.

Они спустились с лестницы и остановились в затемненном шторами проеме. По застекленной крыше забарабанил дождь, и Марсия вздрогнула, достав клочок хрупкой бумаги. Осторожно, чтобы бумага не рассыпалась, Марсия развернула записку и, прищурившись, прочитала вслух слова, которые Септимус написал пятьсот лет назад.

– Ох, – прошептал Альтер.

Дженна и Волчонок остановились возле будки Огнеплюя. Хотя эту конуру построили всего несколько месяцев назад, дверь уже покосилась и на ней были видны большие трещины, которые заделали железками.

– Ты берись за одну сторону засова, а я – за другую, – сказала Волчонку Дженна. – Они довольно тяжелые. Сеп… ну, Сеп всегда просит кого-нибудь помочь. Обычно меня.

Дверь была заперта на три широких железных засова, и Дженна с Волчонком взялись за верхний.

Септимусу не нравилось запирать Огнеплюя на ночь, но его буквально вынудили это сделать после забастовки волшебников, которые явились в покои Марсии и отказались уходить, пока не будут предприняты какие-то меры. До тех пор Огнеплюю разрешалось бегать по всему двору Башни Волшебников, но выпущенный на волю молодой дракон с приданым из кучи навоза доставлял много хлопот. Скоро не осталось почти ни одного волшебника, который, гуляя ночью, не вляпался бы случайно в очередную кучу и не потерял бы там сапог. Кто-то даже увязал так, что его потом приходилось вытаскивать. А еще Огнеплюй пристрастился к синим шерстяным плащам, которые носили Обычные волшебники, поэтому готов был сутки напролет гоняться по двору, нагуливая аппетит в поисках вкуснющего плаща.

Будка сотрясалась от храпа молодого дракона. Огнеплюй, который теперь по драконьим меркам стал подростком, с недавнего времени заимел привычку спать до полудня. Но когда Волчонок и Дженна подняли засов и осторожно положили его на землю, Огнеплюй тут же проснулся. Его хвост с громким треском ударил по балкам на крыше, и заскрипели переломанные деревяшки. Волчонок испуганно отпрянул, но Дженна, которая слышала из будки звуки и пострашнее, даже и ухом не повела.

– Извини, Дженна, – пристыженно сказал Волчонок. – Я не ожидал. Эти два я могу отпереть сам.

К удивлению Дженны, он без посторонней помощи снял сильно погнутый средний засов, потом нижний – и со звоном бросил на землю.

Из будки раздался ответный грохот – это Огнеплюй в предвкушении свободы ударил хвостом.

Теперь Дженне оставалось только открыть дверь будки. Она принесла большой ключ, который висел на крючке, и вставила в замочную скважину.

– Эта дверь открывается наружу, – предупредила она Волчонка. – Так что отойди, а то получишь ей по лбу, когда Огнеплюй выйдет оттуда. И ноги свои тоже держи подальше, а то он любит отдавить кому-нибудь пальцы. Сеп всегда говорил… говорит, что это случайно, но лично я считаю, что Огнеплюй нарочно так поступает. Игра у него такая, ему нравится, когда люди скачут на одной ноге и вопят.

Дженна повернула ключ – дверь распахнулась, и Огнеплюй вырвался на волю, вытянув шею навстречу утреннему воздуху. Его когти забарабанили по пандусу. Спустившись, молодой дракон остановился и с опаской огляделся. Потом он склонил голову набок, с удрученным видом уселся на землю и притих, что ему было крайне несвойственно.

Огнеплюй превращался в очень симпатичного дракона. Пока еще он был четыре с половиной метра длиной – в половину меньше взрослых размеров, но уже казался большим и сильным. Его изумрудная чешуя блестела под мелким утренним дождем и переливалась на огромных мускулистых плечах при малейшем движении. Кожистые зелено-коричневые крылья были аккуратно сложены по обеим сторонам от ряда толстых черных позвонков, которые спускались по спине от ушей до самого кончика хвоста. Изумрудно-зеленые глаза Огнеплюя сверкнули, и из ноздрей вырвалось пламя, когда дракон вдохнул воздух, но не почувствовал запаха своего хозяина Септимуса Хипа.