И я подумал, что раз уж у меня всего пять минут, то я просто обязан применить тот подход, которому меня научил мой коллега Эл. Я вошел и спросил, что именно они хотели бы от меня услышать, чтобы через пять минут решить, согласятся ли они поддержать проект. Правда, потом они еще сорок минут задавали мне вопросы… Но даже если бы они дали мне всего пять минут, думаю, что я получил бы куда больше, позволив им сформулировать то, что они на самом деле хотели от меня услышать, вместо того чтобы использовать множество бесполезных слов.

Это было еще одно применение ненасильственного общения в деле социальных перемен. Встречаясь с людьми, мы можем быть более продуктивными и не сотрясать воздух большим количеством слов. Лучше сразу выяснить, что необходимо услышать другому человеку, чтобы решить, сможем ли мы работать вместе или нет.

Социальные перемены, конечно же, время от времени будут вызывать конфронтацию. Нам нужно научиться применять ненасильственное общение, сталкиваясь с людьми, которым не нравится то, за что мы выступаем, и которые не умеют выражать свои чувства и потребности. Нам нужно научиться (в этих условиях конфронтации) понимать чувства и потребности людей, каким бы ни был их стиль общения.

В качестве примера я хочу рассказать вам об одном проекте социальных перемен в Иллинойсе. Речь идет о государственной школе, которую мы создали; впоследствии мы хотели перейти от одной школы ко всей системе образования, чтобы она могла гармонично функционировать. Было очень сложно запустить этот проект, но после длительного сопротивления мы наконец получили федеральное финансирование и школа была открыта.

Однако после открытия школы на первых же выборах в школьный совет были избраны четыре кандидата, которые провели свою кампанию под лозунгом «избавиться от директора». И это при том, что школа была довольно успешной. Мы получили национальную награду за выдающиеся достижения в области образования. Успеваемость росла, а случаев вандализма отмечалось все меньше.

Мы знали: ради того чтобы наш проект выжил, придется общаться с людьми, настроенными против нас. Было непросто добиться согласия на встречу со школьным советом. Мы договаривались десять месяцев. Они не отвечали на мои телефонные звонки и письма, а когда я лично пришел к ним в офис, сделали вид, что не замечают меня.

За эти десять месяцев мы нашли человека, который имел доступ к школьному совету, и обучили его нашим навыкам, чтобы он помог нам устроить встречу. В конце концов нам удалось это сделать, но у совета были условия. Они не хотели, чтобы о встрече узнала пресса, потому что было бы неловко, если бы их увидели в компании людей, от которых они хотели избавиться.

Как ненасильственное общение помогло мне в этой ситуации? Во-первых, я знал, что мне придется поработать над собой, прежде чем мы встретимся, потому что передо мной постоянно возникал устойчивый образ врага, стоило только подумать о школьном совете. Мне было трудно за этим образом разглядеть людей. У меня внутри было слишком много боли из-за того, что они обо мне говорили.

Дело в том, что один из членов правления был владельцем местной газеты. Я читал статью, которую он написал обо мне, где было сказано: «Известно ли вам, что наш “любимый” директор [он заключил слово любимый в кавычки, потому что все знали, что он ненавидел директора] снова притащил этого еврея, чтобы промыть мозги нашим учителям, чтобы те, в свою очередь, промыли мозги ученикам?» И это лишь малая часть того, что мне пришлось выслушивать от этого человека; в общем, перед встречей с ним мне пришлось провести серьезную внутреннюю работу.

Мне также было известно, что он возглавлял местное Общество Джона Берча, а у меня было нелестное мнение о людях из этой группы. И все же я проделал «работу с отчаянием» – очень важную часть социальных перемен.

Работа с отчаянием – это концепция Джоанны Мэйси. Она занимается социальными переменами, и я восхищаюсь этой женщиной. Она указывает на важность работы с отчаянием и подчеркивает, что духовность и социальные перемены идут рука об руку. Обладая духовностью, мы получаем гораздо больше шансов достичь наших целей в сфере социальных перемен.

За день до встречи я собрал коллег по проекту и сказал им: «Завтра мне будет очень сложно разглядеть в нем [во владельце газеты] человека. У меня внутри очень много злости, поэтому мне просто необходимо поработать над собой».

Моя команда с эмпатией слушала о том, что происходило со мной. Это была прекрасная возможность выразить свою боль и быть понятым. Они слышали гнев, который я испытывал, а за этим гневом – мой страх и сомнения в том, что нам вообще удастся когда-либо построить связь с этими людьми таким образом, чтобы это было благоприятно для обеих сторон.

Вечером перед встречей у меня ушло целых три часа на работу, поскольку я испытывал слишком сильную боль и отчаяние. Сначала я попросил своих коллег: «Кто из вас видел, как общается этот человек? Может, мы сыграем в небольшую ролевую игру? Я хочу разглядеть человеческое начало сквозь его манеру общения».

Сам я никогда с ним не встречался, но другие видели его и могли показать мне, каков этот человек в общении. Мне пришлось хорошенько потрудиться, чтобы разглядеть в нем человека, а не врага. Я был рад, что мы сделали это накануне вечером, потому что на следующий день, когда мы пришли на встречу, я столкнулся с ним прямо в дверях. Первое, что он сказал мне, было: «Это пустая трата времени. Если вы с директором хотите помочь этому району, вам придется уступить». Моей первой реакцией было желание схватить его и сказать: «Слушай, ты сказал, что мы встретимся и…» Но я только сделал глубокий вдох. Слава богу, я не зря провел эту вечернюю работу с отчаянием.