Я не стала напоминать Катьке, что это ее собственное наблюдение, и лишь неопределенно кивнула.

– И кто она, интересно? – Катька резко откинулась на стуле. – Продавщица из ларька?

– Кать, ты не кипятись. Даже если и продавщица. Там такие красотки есть… Любой за ними побежит. И потом… это все как-то… не так… Ну пришли ребята, друзья его, каждый со своей девушкой, а девушки привели подругу, какую-нибудь Кристину…

– Почему Кристину?

– Ну не знаю. Кристину, и все. Или… другую Кристину… Не вспоминается просто никакое другое имя. И Кристина эта подсела к твоему Лео… Дело молодое…

– Нет! – Из Катькиных глаз брызнули слезы.

Вот зачем все это? Заранее можно было предугадать финал… Нет, я не права. Нельзя никогда заранее предугадывать, что будет. Все равно все будет по-другому, чем мы думаем. God knows we don’t. Бог знает – мы нет. Человек предполагает, бог располагает. Занимался бог конкретно Катькиной историей? Не знаю. Смотря что иметь в виду под словом бог.

Я увидела, что Катька что-то пишет. Она занесла руку, чтобы отправить письмо, подумала и повернула мне планшет.

– Мам, так нормально? «It’s ok. It was nice to talk to you. Bye!» «Все хорошо. Было приятно с тобой поговорить. Пока!» Да, и обязательно смайлик. Самый веселый.

Я хотела сказать, что я бы не так написала… И не стала говорить. Я все свои письма уже написала. И получила ответы. Самый лучший ответ, который я получила в своей жизни, сидит сейчас передо мной с закушенной губой, изо всех сил старается сохранить силу духа, не плакать, уйти с гордо поднятой головой. Не буду ничему учить, потому что не знаю, как надо.

– Отлично. Посылай.

– Все, пока! – Катька помахала рукой планшету, как будто наш незадачливый принц мог ее видеть.

Я плакала вечером, плакала ночью, вспоминала неудачный первый брак, глупые другие встречи, долгую живописную историю с Егором Данилевским, которая заканчивалась столько раз, что когда она действительно закончилась, никто не поверил. Все только смеялись. Пока у Данилевского не появились обручальное кольцо на пальце и ребенок в другом месте.

Проснувшись, я первым делом прогнала тоскливые мысли и посмотрела на Катьку. Она спала спокойно, лишь хмурилась во сне. И больше не плакала – после того как отослала свое «bye!» литовскому принцу.

Когда Катька ушла в школу, я позвонила Асте, литовской приятельнице, которая работает в библиотеке и знает практически весь город.

– Все хорошо? – удивилась она. – Ты редко мне звонишь…

– Да, хорошо! – по-европейски ответила я. – Только… Слушай, ты же дружишь с мамой Леонардаса, музыканта, ты знаешь его…

– Не то чтобы близко… Но дружу, да, можно так сказать. А что?

– Аста, а ты можешь выяснить, у него появилась девушка?

Моя приятельница секунду помолчала.

– Что-то связано с Катей?

– Ну да…

Три дня мы с Катькой посматривали друг на друга, начинали разговоры про Лео, сразу же прерывали сами себя. Когда Катька уходила в школу, я тут же проверяла – вдруг этот свиненок что-то написал в «Фейсбуке». Но нет. «Все хорошо, было приятно с тобой поговорить… Пока…» – так и висело последним, безответное Катькино «пока».

На четвертый день позвонила Аста.

– Извини, что так долго. Не получилось раньше. Да, его мать говорит, к нему привязалась какая-то девушка из оркестра.

– Привязалась? – уточнила я, зная, что Аста хорошо говорит по-русски, но может иногда путать слова.

– Да, привязалась.

– Аста, а по-литовски «привязалась» – хорошее слово?

– Что? – засмеялась моя приятельница. – Нет, как хорошее? Плохое, конечно! Она повезла сейчас его в Вильнюс…

– В смысле – повезла?

Я увидела, что Катька, делавшая уроки, подняла голову и внимательно меня слушает.

– Ну… У нее есть машина… Ему что-то надо в Вильнюсе… Все-таки триста километров…

– Ясно.

– Ее зовут Кристина, – добавила Аста.

– Я знаю, – машинально сказала я.

– Знаешь? – удивилась моя приятельница.

– То есть… Я так и думала. Спасибо. Правда, спасибо. Хуже неизвестности ничего нет.

– Я хотела тебе сказать… Вы не переживайте. Еще ничего не известно. Про серьезные отношения пока никто не говорит…

– Заговорит! – успокоила я Асту. – Леонардас – серьезный человек! На свадьбу не приедем.

Катька уже отложила уроки, пришла и села рядом.

– Я пошутила, Кать. Насчет свадьбы пошутила.

– Да нет, мам. Я все поняла. Ее зовут Кристина? Тогда я знаю, кто это. Она играет на такой… м-м-м… как же называется… Валторна, вот! Я видела ее в оркестре! И она все время выплывает у меня на страничке в «Фейсбуке»… Маленькая такая, плотная, светленькая, взрослая, нос картошечкой… У нее есть такса… Когда мы разговаривали после концерта, эта девица рядом крутилась, крутилась, что-то ему по-литовски говорила…

– Ясно, – вздохнула я. – К психоаналитику ходить не надо. Это американцам нужны психоаналитики, они Достоевского полное собрание сочинений не читали… А мы и так всё сами понимаем, грамотные… Девушка давно в него влюблена, поняла, что может уплыть из-под носа – тебе на вид уже можно права водительские выдавать, как минимум, а уж уводить принца – так за милую душу. И пошла взросленькая Кристина напролом. Ведь у нее в арсенале есть уже то, о чем мечтал теплыми летними ночами наш литовский принц.

И был принц Цепеллин уже готов к встрече. Взбудоражен Катькой. Как публику разогревают перед выходом звезды. Иногда даже бывает, что музыканты, которых знаменитости берут на подогрев, ничуть не хуже, разве что молодые и никому не известные… Вот так и Катька – поработала на соперницу, со всей страстью, искренностью своей жемчужной, кристальной юности и чистоты.

Цепеллин Катькин весь измаялся, измучился, держа Катьку за ручку и целуя ее то в висок, то в нос. Извелся, глядя на ее соблазнительные фотографии и на нее саму – свежую, юную, смеющуюся, влюбленную. Что делать с Катькой – он не знал. Просто вздыхать под луной и кататься на велосипедах не хотел. Катька очень кстати уехала. А Кристина очень кстати подошла к нему. И на время стала для Катькиного принца звездой, заслонив все, что было до того, а главное, то, чего не было, не могло еще быть.

Нехитрая арифметика. Жутко банальная. До тошноты. Но зато реальная. Как только теперь объяснить это Катьке, чтобы ее не затошнило? И чтобы у нее не появился устойчивый аллерген к мужчинам? Чтобы она продолжала смотреть им в глаза, не сильно беспокоясь, как они чувствуют себя ниже пояса? Чтобы ее юность, так внезапно начавшаяся, тут же не переросла в преждевременное совершеннолетие?

– Ненавижу маримбу! – Катька резко отодвинула от себя тетрадку с геометрией.