Шаманский культ, со всеми сложностями его пророчеств и призывных обрядов, должен был соответствовать мировоззрению древних лапландцев, которые, в свою очередь, должны были в психологическом отношении быть готовыми к восприятию магических заклинаний. К шаманству допускались избранные, к тому же прошедшие период обучения.

Первые шаги к приобщению были достаточно простыми. Какому-нибудь мальчику мог присниться странный сон, в котором он слышал голоса духов. С приходом утра он рассказывал об этом отцу. Отец, придя в восторг, отводил его к шаману, который объявлял, что мальчику, когда тот спал, был явлен знак от богов. Мальчик обращался к старому шаману со словом приветствия, которое показывало надлежащее уважение к тому, кто столь высоко ценился в клане, после чего отец оставлял сына на попечение в священном жилище.

Рис. 54. Два лыжника, изображенные на барабанах.

Первое, что узнает мальчик, – это то, что одна часть «я» может достигать освобождения во время сна и что он должен держать эту духовную сторону в страхе. Затем его учат фразам, подчеркивающим хрупкую природу тела и великую силу духа. Мальчик узнает, как Ибмел создал первого охотника, а его сыновья – из плоти и крови женщины-творца Маддар-акко, которая при помощи своей дочери заставила их войти в тела лапландских женщин. По-видимому, лапландцы полагали, что каждое живое тело было неотъемлемой частью тела созидающего существа, частью, которая должна когда-либо снова составиться так, чтобы могли возникнуть новые поколения людей.

Новичок, находящийся на попечении шамана, видимо, мог иметь заметную склонность к болезненным сновидениям, сопровождаемым галлюцинациями, и быть особенно подверженным той «арктической истерии», которая, по-видимому, приносилась неистовыми ветрами и постоянными северными буранами, а возможно, также углубляющимся оцепенением сознания, которое вызывается длительным периодом неподвижности.

Здесь была основа для воспитания характера шамана. Требовалось только очищение посредством наставлений, одиночества, поста, возбуждающего спиртного или наркотиков, танца и физического заточения. Ученики под влиянием наставлений вскоре приобретали аскетический вид. Они вели уединенную жизнь, и, как только обретали искусство предсказания, их собственная потребность в возбуждении заставляла их непрестанно бить в барабан.

Шаман бьет в барабан, чтобы достигнуть состояния духовной экзальтации, моля божество, чтобы оно вошло в него, ввело его в состояние созерцательного экстаза. Через некоторое время у него изо рта начинает идти пена, он испускает ужасные стоны. Иногда он становится жертвой судорог, во время которых он, по-видимому, борется с непримиримыми врагами. Затем следует абсолютно спокойное, бессознательное состояние, которое может продолжаться в течение всего дня. Когда шаман впадал в транс, он начинал говорить.

Теперь никто не смел прикасаться к священному барабану, и становилось совершенно тихо. Шаман предсказывал течение охоты на медведя, рассказывал слушающей толпе, какая будет охота на других зверей и каковы перспективы рыболовства, принесет ли приближающаяся зима много снега; отелится ли северный олень во время таяния льда; подкосит ли болезнь племя и кого из недавно умерших следует обвинить в ужасных несчастьях.

В Лапландии, как и в Сибири и в Северной Америке, шаманы получили известность своей способностью к так называемому «ясновидению», приходящему к ним в состоянии возбуждения после биения по барабану. Случалось так, что шаман мог сидеть спокойно рядом со своей палаткой и вдруг без какой-то очевидной причины он поднимал голову, как будто услышал голос, зовущий его издалека. Затем он вставал и начинал идти, по-видимому направляемый какой-то сверхъестественной силой. С этого момента ничто не могло его остановить, пока он не завершит длинный путь, в ходе которого не будет ни есть, ни пить. Затем, так же внезапно, как он начал движение, шаман останавливается, бормоча слова, которые никто не понимает. Это сопровождается бессознательным состоянием. В конце транса он может объявить следующим за ним, что в таком-то районе, в деревне за много миль отсюда люди умерли от странной болезни или что стадо дикого северного оленя или семейство медведей спускается к лагерной стоянке. И люди его клана имели достаточно возможностей для того, чтобы убедиться в правдивости таких утверждений.

Миссионеры три столетия назад, пробиваясь к самым северным фьордам Норвегии, были первыми, кто дал подробное описание шаманских обрядов, которые совершались в горах или на какой-нибудь лесной поляне. Им же мы обязаны сведениями о древних лапландских легендах.

Лапландцы рассказывают, что вначале Ибмел, бог богов, сотворил двух братьев. Они жили вместе в стране гор и болот. Зима была не слишком суровой. Затем появился первый буран, угрожая похоронить этих двоих людей. Один из них быстро смекнул, что делать: он нашел в горах пещеру и скрывался там, пока не закончилась буря. Его брат остался под открытым небом, упорно борясь за жизнь. От него произошли лапландцы, выбравшие для своей страны самую холодную землю. Тот, кто нашел укрытие, был предком южан.

Мир лапландцев населяли не только злые духи. Были также и Улда, в некоторых местах известные как Халде. Это были добрые духи, они заботились о медведях, когда те впадали в зимнюю спячку, обеспечивая их свежей пищей. Улда жили под землей и в озерах, которые считались саиво – счастливыми. Лапландцы были убеждены, что каждое место, где были похоронены их сородичи, было саиво. Улда ездили на санях, запряженных белыми северными оленями с тысячью серебряных колокольчиков, и их сопровождала стая собак, которые выли не переставая, особенно ночью, когда какая-либо хозяйка не позаботится о том, чтобы Улда расположились на поверхности земли, около стоянки живых людей. Люди, которых Улда действительно любят, имеют черные волосы и острый язык. Однажды эти Улда поднялись наверх из недр земли, подошли к ближайшему лапландскому лагерю и унесли детей, оставив взамен своих собственных (сказать по правде, довольно уродливые маленькие существа).

Наступило утро. Лапландская мать увидела, какую злую шутку сыграли Улда. Что же делать? Она сорвала несколько ветвей можжевельника и выпорола маленьких пришельцев. Женщины Улда не могли не услышать жалобных криков их собственных детей, поэтому они отдали украденных. Но впредь ради безопасности лапландская мать вешает нож рядом с маленькой колыбелью сыновей или иглу – рядом с колыбелью дочерей.

У чукчей также есть подобные рассказы. Однако их подземные существа являются своего рода мышами, которые разъезжают на санях, сделанных из травы. В отличие от Улда они охотятся за головами. Они, как и их подземные лапландские собратья, тесно связаны с шаманом. Являясь тому в сновидениях, они нашептывают ему тайные средства исцеления больного. Шаман может многому научиться у них: бить в священный барабан, выбрать лекарственные травы, предсказать погоду, оценить возможности охоты, найти хорошие пастбища лишайника и определить наилучшее время для поиска нового стойбища.