class="p1">…Он никогда не любил клубнику. И ему хотелось увидеть другую девушку, услышать другой голос, почувствовать вкус совсем других губ.

— Прости, — отстранил ее за плечи, — не трать на меня свое время.

Он поднялся на ноги и, оставив разочарованную девушку в гордом одиночестве, и ушел. Хватит. Легче не стало, сказки не случилось, новогодняя магия не сработала, пора идти домой.

Уже в такси он достал телефон и долго смотрел на запись ее номера. Если позвонить — не ответит. Он знает, уже звонил и не раз. Поэтому просто отправил «С новым годом, Злата. Счастья тебе»

Ответа, как всегда, не было.

***

Марина оказалась из упорных и очень целеустремленных девушек. Несмотря на полученный отказ, она решила, что сдаваться еще рано и продолжила наступление по всем фронтам. Сначала она якобы случайно стала оказываться в тех же местах, где и Краев, а потом и вовсе повадилась в обеденный перерыв приходить в их с Измайловым бар. Брала кофе, занимала стратегически важное место на самом ходу и высматривала, не покажется ли в зале Михаил. А уж если удавалось его увидеть, то все. Улыбка до ушей и полный радостной надежды преданный взгляд. И даже когда он просто проходил мимо, равнодушно здороваясь, Марина светилась как начищенный пятак.

Конечно, Измайлов не мог это не заметить.

— Михаил Батькович, там опять твоя фанатка приперлась, — бодро сообщил он заваливаясь в рабочий кабинет на втором этаже, — Она так сильно желает тебя увидеть, что под ней аж сиденье дымиться.

— Угу, — равнодушно отозвался Миша. Сводки по поставщикам волновали его больше, чем дымящееся под чьим-то задом сиденье.

— Как ты это делаешь? Ходишь с кислой мордой, и сам себе в зеркало не улыбаешься, а они к тебе липнут.

— Завидуешь?

— Было бы чему, — Женя плюхнулся в кожаное кресло, — слушай, а может тебе замутить с ней? Симпатичная и вроде не дура?

— Спасибо, но нет.

— Ты же свободный, как ветер. Куда хочешь, туда и иди. Так почему бы не сходить вниз и не осчастливить преданную Маришку.

Краев прикрыл ноутбук и хмуро посмотрел на друга:

— Нарываешь.

Это проще, чем объяснять, что ни хрена он не свободен, что внутри канаты, попрочнее стальных, которые тянут только к одному человеку. И сердце никакой свободы не признает.

— Мих, завязывал бы ты с целибатом. Смысла нет. Ты же понимаешь, что никто не оценит… Пора двигаться дальше.

— Вот и двигайся отсюда. А со своим целибатом, и со всем остальным я прекрасно сам разберусь.

Женька покачал головой.

— Дурак, ты Миха, дурак! Вот на хрена ж надо было все портить, чтобы потом вот так…

— Все. Разговор закрыт.

Измайлов, не скрывая досады крякнул, махнул рукой и ушел, а Миша снова открыл ноутбук и погрузился в работу. Но ненадолго. Спустя пять минут в дверь тихо поскреблись, и в кабинет заглянула Марина. Увидев Краева, она очень старательно «удивилась»:

— Ой, какая неожиданность. Привет, Миш.

— Привет.

— Я тут заблудилась немного. Дамскую комнату искала.

— На первом этаже в конце коридора, — ответил он, не отрываясь от экрана, — там же где и раньше.

Марина в нерешительности потопталась на пороге, а потом все-таки шагнула внутрь, прикрывая за собой дверь.

— Чем занимаешь?

Ее интерес был настолько очевиден, что его не заметил бы только слепой. Она так старалась ему понравиться. Прямо из кожи вон лезла. Вот только не понимала, что бесполезно.

— Прости, Марин. Некогда. Работа. — Он продолжал бегло щелкать по кнопкам, — готовые отчеты. Сама понимаешь.

— Понимаю, — расстроенно протянула она, — жаль. Я думала, поболтаем…Кофе могли бы вместе выпить или прогуляться. А потом на свежую голову и работа бы лучше пошла.

— Давай как-нибудь в другой раз, — он скупо улыбнулся, — сегодня я действительно очень занят.

— Ладно, — ее хорошенькое личико разочарованно вытянулось, — я тогда пойду?

Спросила и с надеждой уставилась на него, ожидая, что передумает и удержит, скажет хоть что-то, проявит какую-нибудь эмоцию. Хоть намек.

— Иди, — он только кивнул и дальше за работу.

Марина еще немного потопталась возле его стола:

— Ну я пошла?

— Да встречи.

— Пока, — пробубнила она себе под нос и, грустно понурив голову, отправилась на выход.

Он дождался, когда за ней закроется дверь и устало откинулся на спинку стула. О каком шаге вперед говорит Женя, если интереса в душе ноль? Как отрезало. И даже ни к чему не обязывавшие отношения кажутся невыносимой эмоциональной обузой. Даже просто ночь, с уходом по-английски под утро и то не интересна.

Вот, почему раньше так не отрубило? До того, как успел наворотить дел с Любкой?

За последние месяцы он часто задавался этим вопросом, но никогда не находил ответа.

— Дебил, — краев в очередной раз констатировал очевидное, и почесал щетину на подбородке, — просто дебил.

Надоело все. В отпуск что ли махнуть? Куда-нибудь на Алтай или в Сибирь, где два человека на квадратный километр. Может тогда произойдет перезагрузка, и он сможет вернуться к прежней жизни? Хотя вряд ли. Да и не хотел он в прежнюю жизнь. Там для него не осталось ничего ценного.

Внезапно зазвонивший телефон вызвал волну раздражения. Это Женя. Сейчас начнет фигню пороть, типа зачем бедную Мариночку отправил. Может, кстати, он сам и надоумил ее, чтобы поднялась на второй этаж.

Звонок сорвался. И тут же снова.

— Чего тебе? — лениво.

— Мих! — глухо прошипел в трубку Измайлов, будто прикрывал динамик ладонью, чтобы не услышали другие, — если у тебя в кабинете кто-то есть — гони всех на хрен. Немедленно!

— Что за…

— К тебе Русина идет!

— Злата, — от неожиданности он дернулся так, что чуть со стула не свалился. Послышалось, наверное.

— Да! Она! — голос у Женьки был какой-то ошалевши растерянный, — Мих, кажется, она….

Краев не дослушал. Скинул звонок и как бешеный начал наводить порядок на столе, как будто это имело какое-то значение. А в голове гремело только одно.

Она здесь!!!

***

Те минуты, пока Злата поднималась на второй этаж, показались ему бесконечными. На миг даже решил, что она передумала и повернула обратно, но вот в коридоре раздался уверенный перестук каблучков.

У него аж спина взмокла от волнения. Полгода почти прошло с того дня, как она уехала, а легче не стало. Раны так и не затянулись, сердце не отболело и отказывалось верить, что все закончилось.

Даже сейчас, понимая, что навряд ли спустя столько времени она заявилась чтобы помириться с ним, Миша испытывал какую-то дикую, ничем не пробиваемую надежду.

Шаги оборвались рядом с его дверью. Секундное затишье, потом стук. Легкий, и в то же время резкий и отрывистый.