Сервантес, обнаружив, что сердце у него заколотилось, внимательно разглядывал Старого Рыцаря. Прекрасное доброе лицо. Уверенная прямая осанка. Но имелась еще одна черта, понял Сервантес, до сих пор не включенная им в описание старика. Внутреннее свечение, рожденное уверенностью. Вера в божественное сделала нашего Старого Рыцаря безошибочным наподобие меткого стрелка. Ничто не заставит его свернуть с пути, ни даже стены и бастионы. Один из регулярников уже собрался спросить Сервантеса, не сбежал ли Дон Кихот из какого-то его эпизода, но тут Старый Рыцарь заговорил.

– Погодите! – сказал Старый Рыцарь всем, кто был в таверне. – Ибо подобный поединок нуждается в свидетеле, в каком-нибудь достойном рыцаре, согласно древним и священным законам рыцарства.

– Вот, – шепнул Сервантес купцу, – один из потерянных мною рассудков. – Но купец был способен только ошарашенно следить за происходящим.

– Вы, сударь, – сказал Старый Рыцарь купцу, – видимо, хорошо снаряжены для поединка, и ваше оружие уже обнажено, хотя вы пренебрегли доспехами, а это, полагаю, либо указывает на обычай здешнего края, или же на неуважение к поединку, которое может только бросить тень на ваше достоинство рыцаря и человека благородного происхождения. И я вижу, что у вашего противника нет оружия. Вы считаете это достойной формой поединка?

– Так что же вы считаете, господин купец? – сказал Сервантес.

– А, ты купец! – сказал Старый Рыцарь. – Вот и объяснение отсутствия у тебя рыцарских доспехов. Возможно, это оружие ты купил, чтобы грозить им дроздам и мальчишкам?

– Эту шпагу, черт дери, я купил, – сказал сбитый с толку купец, – чтобы защищаться от воров и разбойников.

– При всей снисходительности к тебе я что-то не вижу, чтобы они на тебя нападали, – сказал Старый Рыцарь. – Твое поведение более указывает на характер труса. Меч должно носить только для защиты чести Бога и всех, кто исповедует христианскую веру, а не для защиты собственности.

– Пошел прочь, – сказал купец. – Ты сумасшедший.

– Тише, тише! – сказал Сервантес. – Было бы поистине ошибкой затеять две ссоры в один вечер, да к тому же начинать вторую, не завершив первой.

– Сражаться с тобой ниже моего достоинства, – сказал Старый Рыцарь купцу.

– Ниже твоего достоинства! – возопил купец, весь трясясь и все еще выставляя шпагу перед собой. – У тебя, старый пердун, тут выбора нет. – И с этими словами купец ткнул Старого Рыцаря шпагой в нагрудник.

– Пусть выйдет вперед следующий, кто не хочет сразиться с купцом, – объявил Сервантес.

Старый Рыцарь обернулся к Сервантесу и сказал:

– Поистине он поставил меня в трудное положение, так как он, без сомнения, не благочестив и к тому же вовсе не рыцарь.

– Так почему бы, – сказал Сервантес, – тебе не сразиться с ним, как с чудовищем?

– Могло бы сработать, – сказал Старый Рыцарь, – но Бог уже оповестил меня, что он никакое не чудовище, а раздувшийся младенец.

Прежде чем Сервантес успел обдумать эти слова, Старый Рыцарь сказал купцу:

– Вот что, сударь, на мой взгляд, вы недостаточно снаряжены, чтобы сразиться с таким, как я, одетым в доспехи и с обоюдоострым мечом. И чтобы мне не разоблачаться, поскольку все утро и галлон оливкового масла ушли, чтобы вдеть меня в этот костюм, я предлагаю вам облачиться и вооружиться соответственно до начала поединка.

– Ад и мор! – сказал купец. – Я больше не намерен оставаться здесь и терпеть эти безумства. – Он повернулся, чтобы уйти, но не успел сделать и шага, как в него вцепились пятеро регулярников.

– Послушай, – сказал Сервантес, – ведь даже если у тебя и нет чести, ты можешь обрести ее в поединке.

– Как? – сказал купец, вырываясь. – Сразившись с сумасшедшим?

– Предположительно, – сказал Сервантес, – ты надеялся добиться того же, сразившись с искалеченным и помешанным ветераном. И по меньшей мере, раз уж ты намерен драться с сумасшедшими и ветеранами, тебя следует соответствующе снарядить. Парочка наших поясов, думается мне, – сказал он, забирая их у регулярника, который успел разгадать его намерение, – и примотанный к твоему телу табурет вполне заменят латы, а вот это ведро можешь использовать как щит. Теперь не хватает только шлема, но если наш рыцарь согласится сразиться с тобой, сняв свой, то этих условий достаточно для честного поединка.

Купец, по-прежнему вырываясь, пока регулярники притягивали ремнями к его телу разную утварь, сказал:

– Будь ты проклят, наглый бродяга, как и этот дурень, за вмешательство в ссору, с которой я уже давно покончил бы.

Старый Рыцарь сказал Сервантесу:

– Клянусь верой, сударь, у вас и характер, и манеры истинного рыцаря, и поистине великая удача, что в этом чужом заклятом краю я нашел равного мне. Откройся, не из рыцарей ли ты Святого Грааля? Ты, милостью Божией, не сэр ли Галахад?

– Обычно я этим именем не называюсь, – сказал Сервантес. – Как правило, известен я под многими другими, далеко не столь славными именами.

– А! – сказал Старый Рыцарь. – Такова судьба тех, чей удел – рыцарственность, ибо многие истинные рыцари вынуждены неуклонно соблюдать учтивость перед величайшей грубостью и нелюбезностью, а твоя скромность, не позволяющая тебе назвать свое настоящее имя, убедила меня, что ты сэр Галахад.

Тем временем к груди купца был крепко притянут низкий табурет, а к руке взамен щита привязали ведро.

– Ну а это жалкое создание, – сказал Старый Рыцарь, кивнув на купца, – принадлежит к зверям земным, пожираемым желаниями и лишенным души.

– Что он там несет, будто у меня нет души? – сказал купец держащим его регулярникам. – Почему он говорит, что у меня нет души? – повторил он жалобно. – В желаниях сознаюсь, но чтобы без души… это ужасно.

– Освободите ристалище, – вскричал Старый Рыцарь, – и пусть загремят трубы!

Хозяин и остальные взглянули на Сервантеса. Сервантес пожал плечами.

– Внемлите, как их грозные звонкие звуки очищают утренний воздух, – сказал Старый Рыцарь. – Что же, сударь, – обратился он к купцу, – отличный день для поединка, и подобный тебе может заслужить честь своей смертью либо моим поражением.

– Это был до странности скверный день, – сказал купец, теперь уже скорбно, – а завтрашний уже сулит быть таким же.

Регулярники попятились, очистив середину пола для Старого Рыцаря и купца.

– Прошу вас, – сказал купец, – если я умру, похороните меня прилично.

– Если ты умрешь, – сказал Старый Рыцарь, – нужды в похоронах не будет, ибо твоя туша испарится и исчезнет за несколько часов, как обычно происходит с созданиями, у которых нет души.

– Вот ты опять, – в полной истерике сказал купец, начиная терять рассудок, – утверждаешь, будто у меня нет души, чего быть не может. И я сражусь с тобой, чтобы доказать это.