Слава встал с кресла и принялся ходить по рабочему кабинету взад-вперед, вдоль запылившегося стола, с помощью которого ему уже завтра предстояло восполнить запас энергии для королевства. Чего он делать вовсе не собирался. Не подозревает его никто ни в чем, как же! Он прекрасно знал, о чем его спросят дальше.

— Прошу великодушно меня простить, Ваше Темнейшество, но я просто обязан задать вам один… эээ… деликатный вопрос.

— Задавайте, — обреченно махнул рукой Слава.

— Неужели вы в процессе… эээ… неужели вы не поняли, что девственница не является девственницей?

Слава закатил глаза под череп и пробормотал нечто непечатное.

— Вы женаты? — спросил он с сарказмом.

— Да, Ваше Темнейшество.

— И ваша жена была девственницей?

Глава госбезопасности смутился.

— Нет, Ваше Темнейшество. Она была выпускницей гарема вашего предшественника.

— То есть с девственницами вы дел не имели?

Не дождавшись ответа, Слава ринулся в атаку:

— Значит, не имели. И не имеете ни малейшего представления о том, что некоторые девственницы устроены так, как будто двадцать лет отработали в портовом борделе. Уж поверьте мне, я на этом собаку съел. Четыре года по десять девственниц в месяц — итого четыреста шестьдесят… то есть четыреста восемьдесят. Не считая прежнего опыта. Более того, некоторые женщины умеют так управлять определенной мускулатурой, что процесс, как вы говорите, крайне сложно отличить от настоящей дефлорации. Что, по всей видимости, и произошло.

— А… кровь? — смущенным шепотом спросил глава госбезопасности.

— И кровь бывает далеко не всегда, — ответил Слава брезгливым тоном учителя анатомии, который разъясняет элементарщину нерадивому ученику. — Так что кандидатка ввела меня в заблуждение так же, как и всех остальных.

«Вот так и Адам свалил всю вину на Еву, — пропищал тоненький голосок у него в голове. — Хотя яблоко жрали вместе».

Отвали, подумал в ответ Слава, ей уже все равно, она сбежала, а я еще нет.

«А еще ты списал контрольную у Ленки, а потом сказал, что это она у тебя списала».

Ты еще вспомни, как я в детском саду грушу украл и огрызок в чей-то шкафчик подбросил.

«Да, Славик, ты всегда был жалкой, подлой и трусливой тварью. Черный Властелин, твою мать!»

Заткнись! Только тебя еще и не хватало!

Голос совести, с которым в прежней жизни он вполне научился договариваться, в Темном королевстве не тревожил его ни разу. Видимо, благодаря действию все той же энергетической системы. Поэтому слышать его сейчас было крайне неприятно.

— К завтрашнему отбору все готово, Ваше Темнейшество, — напомнил глава госбезопасности, выходя из кабинета. — Произошедшее ни в коем случае не должно нарушить сложившийся порядок. Иначе последствия будут катастрофическими. Под угрозой существование государства.

— Разумеется, — кивнул Слава, закрывая за ним дверь. И добавил, открывая окно: — Пропади оно пропадом, ваше государство.

Рабочий кабинет Темнейшего находился в высоком цоколе, но цветы на клумбе смягчили удар. Стараясь держаться в тени деревьев, Слава пересек сад, вышел через потайную калитку, которой пользовался во время ночных отлучек, и отправился к гаражу. Стоило поторопиться, потому что за ним вполне могли наблюдать.

От него зависело слишком многое. Если завтра он не исполнит свою миссию, все окончательно пойдет в разнос. Но если исполнит… Слава прекрасно понимал, что обманул главу госбезопасности не более, чем его самого обманули слова о том, что его никто не подозревает. Как только он обеспечит королевство энергией, его тут же возьмут под стражу, а потом показательно казнят. Как главного заговорщика. И тут же объявят новый набор кандидатов на пост Властелина. Так что надо брать Васю и валить так быстро, чтобы только пятки сверкали.

Кара в боксе не оказалось.

Если бы Мироздание откликалось на все высказанные пожелания, Ане пришлось бы умереть крайне мучительно. Выплеснув всю свою ненависть в пространство, Слава открыл следующий бокс и сел в кар попроще.

«Введите персональный код!» — потребовала система, когда он нажал на кнопку запуска.

Растакую-то мать! В его личном каре функция идентификации была отключена, потому что никто, кроме него, не мог им пользоваться. Код для остальных каров ему говорили, но Слава его тут же забыл за ненадобностью. Перебирая один за другим возможные варианты, он каждую секунду с ужасом ожидал услышать вой сигнализации или щелчок блокировки дверей. Наконец на десятом или двенадцатом варианте код подошел, программа активировалась.

Выбирая маршрут, Слава задумался. Заехать за драконом — это хороший крюк, а время поджимало. Стоит ли?

Когда Аня спросила, друг ли ему Вася, он ответил уклончиво. Потому что и сам не знал ответа. Возможно, если бы Слава лучше учился в школе, он вспомнил бы Пушкина — «от делать нечего друзья». Но ничего подобного ему даже в голову не приходило. У дракона был водяной, с которым они дружили уже много лет. А вот у Славы — никого. Не с кем даже словом перекинуться. Поэтому он нуждался в обществе Васи больше, чем Вася — в его обществе.

Однако при этом Слава чувствовал себя рядом с драконом облезлым лузером. Вася превосходил его по всем статьям. Проклятая рептилия знала и умела все на свете, к тому же обладала легким, позитивным характером и тем, чего не было у него. Харизмой. Слава откровенно завидовал дракону, и то обстоятельство, что Вася вынужден пожирать девушек, вызывало у него тайное злорадство.

Мы с тобой оба в дерьме по уши, Вася. Так что нечего тут…

То, что дракон положил глаз на Аню, Слава понял с первых минут, когда они приехали на озеро. И это вызвало у него такую бешеную ревность, какой он в жизни еще не испытывал. По большому счету, это чувство вообще было для него в новинку, поскольку он никогда еще никого ни к кому не ревновал. Рацио подсказывало, что крайне нелепо ревновать девушку к жирной зеленой ящерице. Однако эмоцио понимало: рядом с Васей-эльфом его шансы упали бы ниже плинтуса. Одно это выводило из себя. А уж когда дракон заикнулся о семье и детях…

Все, Слава. Никакой Ани больше нет. И слава богу.

Он чувствовал, как его затягивают эти нелепые отношения. Чувствовал, что потихоньку оказывается в зависимости, чего всегда боялся, как огня. Позтому-то и мимолетных подружек всегда выбирал только среди отдыхающих. Несколько дней, максимум пара недель — и все. Чтобы не привязаться. И не отдирать потом себя с мясом и кровью. Любая зависимость казалось ему слабостью, а он хотел быть сильным. Великим Нагибатором. Чтобы никогда не вспоминать о робком застенчивом мальчике, на которого никто не обращает внимания.

Но Аня была сильнее, и поэтому он ее ненавидел. Хотел — и ненавидел. Иногда сквозь эту черную ненависть, смешанную со страхом, пробивались еще более пугающие ростки нежности. Он представлял себе совсем другой секс с ней. То, о чем говорят «заниматься любовью». И тут же давил это желание в себе. Так, как раздавил в Васиной пещере паучью лилию. И прятал свои эмоции в игрушечное насилие.