Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Аву спасти хотел.
— От кого? От отца родного? Дима, ты — долбоеб.
— Нет.
— А это не вопрос, — затягивается дымом. — «Спас». Дальше что?
Скриплю зубами. На пальцы смотрю.
— Я тебе скажу, что дальше, — выпускает дым в окно, сверлит меня взглядом. — Тимур тебя за яйца подвесит, если тупо его дочу юзать будешь. И, как я понял, не только он.
Киваю. Да. Встрял.
— У нас серьезно все.
Надеюсь…
— Серьезно у них, блядь… — стреляет окурком в мусорку. Тот не долетает, конечно. Искрами чешет асфальт. — Дегенераты малолетние. Вместо мозгов сперма.
Трет лицо руками. Ну… Прав от части. Не спорю.
— И за что мне дефектных судьба подкидывает. Один, бля, хлеще другого. Ты Громова поблагодари, что вовремя мне сказал, где тебя искать, а так бы по весне нашли и опознавали бы месяцами.
Спасибо че…
— Значит так, Ромео в современной обработке, сейчас идешь к своей Джульетте и реанимируешь её. К Ахметову не суешься. Остынет. Я сам с ним поговорю. Понял?
Молчу. Не нравится мне, когда прижимают решениями. Но Олег и работой выручает, когда нужно. И сейчас впрягся.
— Не слышу.
— Понял.
Не идиот.
— Девочка твоя, смотрю, с характером.
Есть такое. Со мной вроде ласковая и добрая была, но как рычала на других слышал.
— Успокой.
Бровь вопросительно дергается вверх. Олег усмехается.
— Залюби, чтобы думать больше ни о чем не могла, — тянется к бардачку, роется в нем.
— Совет от бати?
— Вроде этого, — кидает мне на колени пачку презиков, зависнув ненадолго, бросает еще одну. — Инструкцию нужно? Или знаешь, как пользоваться?
— Разберусь.
Повезет кому-то с батей. Определенно.
— Контакты матери своей давай.
— Зачем?
— Шум, твоя задача сейчас ясна, как никогда. Наслаждайся, а взрослые будут разгребать дерьмо.
— Я и сам могу.
— Да. Можешь. Но мир мне не простит, если такого одаренного на тот свет отправят, потому что «он сам умеет решать сложные задачи». Избавь батю от грехов.
Даю номер телефона матери. Олег мне пихает пачку купюр. Уворачиваюсь.
— Бери, пока не прибил, — раздраженно к пачкам с резинками кидает. — Иди и выполняй задачу — помыть, отогреть, накормить и приласкать. Позже позвоню. Свободен.
Снова тянется к сигаретам. Открываю дверь. Глубоко вдыхаю. И вроде мимо глобальный пиздец прошел, но ощущения гадкие. Поворачиваюсь к Янкевичу, сделав перед пару шагов.
— Олег?
— Что?
— Спасибо.
Прищуривается. С тяжелым вздохом отмахивается.
— Иди уже, а.
39. Двойная порция сиропа
POVМаргарита Ахметова
— И что теперь, Риточка?
— Ничего, мам.
— Тебе только восемнадцать. О какой совместной жизни ты говоришь?
И да. Мне пытаются вправить мозги в очередной раз.
Около дома вечно крутятся люди отца.Присматривают за «молодоженами».Бесят.
У меня уже сил смотреть на них нет. Иногда наступает паранойя, а вдруг они в наше отсутствие тут камеры поставят или прослушку?
Не хочу, чтобы по сети завирусилось горячее хоум видео.
— Мам, ты задаешь глупые вопросы.
— Так дай мне ответы! — нервничает. — Что с брендами твоими? Будешь вести страницу дальше? А образование? Куда теперь? А если ты забеременеешь? Вы вообще предохраняетесь?
Фейспалм… О-о-о… Закатываю глаза. Что за родительский бум?
— Мам, не сейчас. Я тороплюсь, — сбрасываю вызов, когда там раздается очередной вопрос. Убираю телефон в карман и подставляю лицо под теплые лучи солнца.
Хороший день. Я без сопровождения иду по городским улицам. Слушаю шум машин, голоса людей и щебетанье птиц в парке. Для меня настоящее наслаждение расправить крылья, которые мне регулярно подрезали, чтобы не забывалась.
Сворачиваю к частной клинике. Смиренно жду, когда меня проверят на посту охраны, и только после этого попадаю во двор. Иду к Зауровой, которая сидит на лавочке в тени дерева. Роксана сама мне позвонила и попросила приехать. Я — единственная, кого к ней подпускают. В этой семье все оказалось сложнее, чем в нашей шведской. Без приветствий сажусь рядом. В последний раз Заурова была не слишком разговорчивой и доброжелательной. Немного бледная. На лице ни грамма косметики. Серый спортивный костюм прикрывает тело. Странно. Мне жарко в сарафане, а она кутает кисти в рукава, словно замерзает.
— Я рада, что ты улыбаешься, — смотрит на меня. — Тимур мне все рассказал.
«Батя» Димочки — волшебник. Не знаю, какой палочкой он поработал, но папочки мои сбавили обороты и пока на горизонте сами не появлялись. Только их тени. Надсмотрщики — это терпимо. С указаниями не лезут, и ладно.
— А у тебя что?
Спрашиваю чисто из вежливости, потому что знаю их ситуацию с Арсением. Именно этот гений отрыл мое настоящее свидетельство о рождении. Не могу выразить словами свою благодарность, и жаль, что у них с Роксаной не получается быть вместе. Её сумасшедшие родители против. Громов сказал, нашли ей жениха из «своих». Как только Роксу выпишут из больницы, она станет женой другого человека. Без вариантов. Это ужасно.
— Я могу чем-то помочь? — спрашиваю, так как на мой вопрос она не отвечает, кусает губы, прищуривается. Мне становится тревожно от затянувшегося молчания.
— Нет. Я рада, что ты пришла, — улыбается грустно.
— Может, Арсению что-то передать?
— Не нужно. Пусть живет своей жизнью. На этом наши пути расходятся, — голос срывается на последнем слове.
Замолкаем на некоторое время. Моя тревожная душенька не выдерживает долгой тишины. Начинаю рассказывать о своих планах. Профиль хочу оставить. Сейчас, отделившись от Тимура Тагировича, нужно быть самостоятельной. Пока буду моделью брендовой одежды. Выгодно. И одет, и сыт. Ближе к осени решу, куда двигаться дальше. Я не хочу зависеть от настроения своих папочек, а они оба вдруг решили меня активно спонсировать. Карта ломится от переводов, будто я заграницу уехала. Не трогаю эти деньги. На звонки их не отвечаю. Я просила время подумать. Вот. Думаю.
От Роксаны ухожу в тяжелых раздумьях. Неужели им с Арсением помочь нельзя?
Иду к остановке снова через парк. Вдыхаю воздух полной грудью. Димочка на тренировке. Сказал, что батя его воспитывает, и мне на это смотреть нельзя. Слушаюсь, хотя хочется сорваться к нему.
— Рита? — вздрагиваю, но не оборачиваюсь. Владимир Юрьевич не выдержал. — Поговорим?
— Говори, — иду.
Сует мне под нос стаканчик с кофе. Пробую. М-м-м… Сладенький. Двойная порция сиропа. Ладно. Принимается.
— Прости меня…
Вздыхаю.
Все-таки воспитание Ахметова сработало не на полную мощность. От злости я быстро отошла. Обижена немного, да, но стоит признать, что всегда воспринимала Владимира, как близкого человека.
— За что?
— За глупость и эгоизм.
Молчим. Простила. Но время
