– Вы не заметили следов взлома? – спросил Милкот.

– Нет, сэр. Никаких. Окна были заперты, и дверь, ведущая на крышу, тоже.

Я пересек комнату и приблизился к противоположной стене. Из окна открывался вид на поля и фруктовые сады за домом. Оба высоких окна были разделены на две половины средниками, сверху располагались фрамуги, а внизу окна были створчатыми. Судя по стеклу и фурнитуре, они являлись частью старого павильона, который Хэксби вместе с работниками скрывали под слоем нового камня. Я отодвинул задвижку на окне справа и толкнул створку. Окно открывалось наружу.

– У вас есть вопросы к Горсу, сэр? – спросил меня Милкот.

Я повернулся к ним.

– Пока нет.

Во взгляде Милкота промелькнуло что-то, очень похожее на облегчение.

– Что дальше, сэр? – спросил он.

– Можно еще раз осмотреть кухню? – поинтересовался я. – Важные мелочи легко проглядеть.

– Вы правы, – согласился Милкот. – Предосторожности никогда не бывают лишними.

Кларендон-хаус я покинул почти в полдень. На главном дворе стояла карета герцога, и в ожидании хозяина лошадей водили взад-вперед, чтобы они размялись. Его высочество прибыл с охраной. Присутствие солдат, видимо, спугнуло толпу недовольных, и улица опустела.

Милкот проводил меня до ворот и велел стражникам, чтобы впредь меня пропускали безо всяких вопросов, в какое бы время я ни пожаловал. В этот раз на предложение Милкота отобедать вместе я ответил отказом.

Выйдя на Пикадилли, я зашагал на восток, в направлении Холборна и церкви Святого Эгидия. Примерно через сто ярдов я свернул налево, на узкую дорожку, идущую вдоль стены, за которой располагались принадлежащие лорду Кларендону конюшни, фруктовые сады и огороды. Милкот не единственный, для кого важно заранее исследовать местность.

Часть дорожки возле ворот, ведущих к конюшне и кухне, недавно разравнивали, но дальше она сужалась так, что проехать по ней могла разве что одна-единственная повозка, и то не везде. К тому же дорогу развезло после вчерашнего дождя, а из-за следов многочисленных ног, испещривших землю за долгие годы, на ней твердого места не осталось.

Стена сменилась изгородью. Недавно здесь гнали коров, о чем нетрудно было догадаться по обильным свидетельствам прохождения стада. Я топал по грязи, бормоча ругательства, когда летевшие из-под ног брызги попадали на туфли и чулки. Время от времени за стеной мелькали высокие трубы Кларендон-хауса.

Наконец я остановился у ворот слева. За ними раскинулось поле, отведенное под пастбище. Слева его границу обозначала высокая стена большого сада, у которой друг напротив друга стояли павильоны.

В углу несколько унылых коров жались друг к дружке под деревом. Без сомнения, они тоже принадлежали лорду Кларендону. Открыв ворота, я побрел вдоль стены, поверху утыканной шипами. Пустое пространство в середине северной стены, перегороженное временным, но крепким частоколом, обозначало место, где будут установлены ворота. Я обратил внимание на низкую калитку, через которую иногда ходили садовники и строители. Я поднял щеколду, но, как я и ожидал, калитка оказалась заперта на засов с другой стороны. Траву возле нее успели вытоптать.

Павильон, в котором сейчас лежало тело Олдерли, располагался в дальнем углу сада. Если смотреть на него с поля, секреты истории павильона сразу бросались в глаза: с этой стороны ясно просматривалась кирпичная кладка старого здания. Пробежав взглядом по верху стены, я добрался до балюстрады смотровой площадки на крыше павильона. Здесь пока никто не пытался спрятать старый кирпич под современным каменным фасадом. С поля дом видели только коровы, истоптавшие копытами всю землю вокруг.

Продвигаясь вдоль стены, я зашагал обратно, по пути внимательно разглядывая тропу у себя под ногами. Примерно на полпути, у дальнего конца частокола, я заметил след – или, если быть точным, часть следа. Отпечаток ноги угадывался безошибочно, однако, к своей великой досаде, никаких важных деталей я разглядеть не сумел. По фрагменту следа трудно было определить даже его размер и форму, не говоря уже о том, чтобы увидеть особые приметы вроде отпечатков гвоздей, которыми подбита подошва.

Всего лишь часть следа, и больше ничего. Но его мог оставить кто угодно – к примеру, пастух.

Я повернулся, собираясь уходить. Хватит себя обманывать. Что я надеялся обнаружить на грязном поле?

Глава 17

Я шагал через парк к Уайтхоллу. Я слышал, что дворец насчитывает более двух тысяч комнат и является самым большим в Европе. Скорее всего, он превзошел всех не только размерами, но и уродством, а также запутанностью планировки. По соседству, к северу от реки, неподалеку от Чаринг-Кросс и Стрэнда, располагался такой же непроходимый лабиринт из дворов, образующих Скотленд-Ярд. Это было более будничное место, чем Уайтхолл. В Скотленд-Ярде хватало и покоев, и кабинетов, но были также и хозяйственные постройки, угольные и дровяные склады, конюшни и пакгаузы.

Штаб-квартира «Газетт» также находилась в Скотленд-Ярде. Благодаря нашим трудам газета исправно выходила дважды в неделю, а также мы выпускали новостные бюллетени, предназначенные для узкого круга лиц, распространением которых занимался Уильямсон, и собирали по его приказу любые нужные ему сведения.

Кроме того, в Скотленд-Ярде размещалась тюрьма – маленькое двухэтажное здание рядом со Скотленд-док, речной пристанью, к которой причаливали суда, доставлявшие в Уайтхолл тяжелые грузы. Иногда власти высаживали на эту пристань заключенных или, наоборот, забирали их оттуда – чаще всего по ночам, ведь это место было гораздо более уединенным, чем общественная лестница Уайтхолла или расположенная выше по течению королевская Собственная лестница.

Тюрьма в этом здании размещалась не всегда. Для этой цели его приспособили во времена Оливера Кромвеля, когда он вел в Уайтхолле жизнь, достойную монарха, – король не по титулу, но по сути. В этих камерах арестованных подолгу не держали. Их допрашивали, а затем либо отдавали под суд, либо отпускали. Чаще всего сюда отправляли подозреваемых в государственной измене. При обычных обстоятельствах узников подобного рода содержали в Тауэре. Но иногда из соображений удобства или секретности власти несколько дней допрашивали арестанта здесь. К тому же так друзьям заключенного на воле было труднее напасть на его след.

Отобедав, я отправился в Скотленд-Ярд, к тюрьме. Я показал свой ордер пухлому сержанту, который исполнял обязанности тюремщика.

Его взгляд скользнул по шрамам у меня на лице.

– Кто вам нужен, сэр?

– Человек по фамилии Хэксби.

– А-а, старик с трясучкой и пустым кошельком. – Круглое лицо сержанта расплылось в розовой ухмылке. – Где желаете с ним говорить? Сюда его привести или сами к нему пойдете?

– Если Хэксби содержат в одиночной камере, побеседую с ним там.

– Хотите, отправлю с вами стражника? Вдруг он буйствовать начнет?

– Нет, – ответил я. – Хэксби