— Извращенец! — воскликнула Леора, когда он шлепнул ее в очередной раз.

— Да, именно. Грязный извращенец, — с готовностью подтвердил он.

Шлепок. Еще один. Тайрел только накажет ее, и все. Отпустит. Ему станет легче.

— Какого лешего ты творишь?

— Это ты какого лешего поперлась к лешему? Зачем залезла в мою комнату? Почему ты все время там, где тебя быть не должно?! — воскликнул он, все еще в ярости.

Снова звонкий удар. Только теперь он сам тяжело дышал. Рука все чаще замирала на белых полусферах. Пару раз ладонь вообще, словно случайно, скользнула по ним. Будто он ласкал, а не наказывал.

Но шлепать тоже было приятно. Видеть, как под тонкой белой тканью без узора появляется легкий алый оттенок.

— Я любопытная, — немного хрипло ответила девушка.

Нахалка заслужила.

Однако в какой-то момент друид понял, что уже не может смотреть на этот цвет. В конце концов, он никогда не любил причинять боль. Ему это чуждо. Наказать — да, но словом или страхом. И никогда — болью.

Зеленый свет полился с пальцев, залечивая слабые следы ударов, которые и сами полностью прошли бы через час.

А она…

Дернулась, как от удара, и мгновенно затихла. Только тяжелое дыхание усилилось, вырываясь из приоткрытого рта. Это уже так походило на всхлипы… или сдерживаемые стоны.

Он посмотрел на ее лицо, и молния прошила позвоночник, разлилась испепеляющим огнем где-то в штанах. Сквозь упавшие волосы он видел ее румяные щеки. Закрытые глаза. Приоткрытые губы, которые она то и дело облизывала.

Мгновенно стало неудобно сидеть. Горячо. В паху ныло и пульсировало желание.

Прямо сейчас. Сделать это. Остудить этот нестерпимый жар…

Тайрел выдохнул, опустил руку ниже. Провел по ее упругой круглой заднице, которая была едва скрыта нижним бельем, оно, как вторая кожа, облегало и демонстрировало весь рельеф тела. Скользнул между бедер как заколдованный. Хотел прикоснуться.

Хотел…

— Почему ты такая мокрая? — тихо прошипел сквозь зубы, погладив двумя пальцами сумасшедшую мягкость.

Скользнул вдоль и вниз.

Обжегся.

Влажный огонь мгновенно вскружил голову, не оставив шанса на победу.

Тайрел знал, что уже проиграл.

Все тело напряглось, как перед прыжком. В ушах звенело, а руки подрагивали от едва сдерживаемого напряжения.

Он был готов сделать последний шаг. Прямо сейчас. Готов был забыть все собственные принципы, все, что его ждет. Забыть, что от него ничего не осталось и что он ничего не может дать взамен. Забыть, что теперь у него есть лишь пустота.

В этот момент Тайрел резко отпустил ее связанные руки и обхватил ладонью подбородок, заставил повернуть к себе лицо.

Он хотел видеть ее глаза. Хотел понять, что сейчас произошло. Какого демона происходило до сих пор?

И увидел розовые щеки, пылающие на бледной коже. Пухлые влажные губы, которые она продолжала кусать. И глаза. Глубокие, искристо-голубые. Светлые, как заря.

Испуганные.

Он резко выдохнул и зажмурился, стиснув зубы. Уже через пару секунд, которые понадобились ему, чтобы прийти в себя, легко поднял ее, развязал руки и бросил, как котенка, на диван. А сам встал и пошел к двери, стараясь, чтобы походка была ровной. Потому что он чувствовал себя абсолютно пьяным.

А еще он ощущал на себе ее взгляд. Острый, в спину. Но не хотел оборачиваться. Хотел просто уйти. Исчезнуть.

Но она не позволила.

Резкий, звонкий окрик заставил его замереть на месте. Голос, полный такой горькой тоски, что он внезапно почувствовал себя полным кретином, спросил:

— Это из-за моего шрама, да?

Повернул голову к девушке и нахмурился. Брови сдвинулись и взлетели вверх в полном непонимании.

Тайрел на мгновение онемел. От глупости. От ощущения абсурдности этого вопроса. От собственной беспомощности.

— Что за чушь? — только и сумел выговорить он. Глухо и хрипло.

— Ты считаешь меня уродливой? Скажи. Просто скажи мне, чтобы я знала.

Она свернулась на диване, обхватив ноги руками, и затравленно посмотрела на него, немного нервно зачесывая белоснежные волосы на левую сторону лица.

Кулаки друида сжались. Внутри закипал жгучий котел ярости, выплескивал отраву, разъедал желудок, ребра, легкие.

— Ты давно смотрела на себя в зеркало, Леора? — спросил он. Снова неровным голосом, сквозь который прорывалось рычание.

— Я… Нет. Недавно. Вчера вечером, когда мыла голову, — с наивной непосредственностью ответила она.

Тайрел едва не фыркнул. Это было почти сутки назад. Друид не мог понять, у него никак не укладывалось в голове: кто мог настолько запугать маленькую девчонку, что она предпочитала не смотреть на себя в зеркало?

Только было ли ему дело до ее ответа?

Прямо сейчас нужно просто развернуться и уйти. Душевные терзания Леоры его совершенно не касались.

Но он… не смог. Вместо этого медленно повернулся к ней всем корпусом, сделал несколько шагов обратно и сел в кресло напротив дивана.

— Расскажи мне, откуда у тебя этот шрам, — хмуро бросил он, положив ногу на ногу и подперев голову кулаком.

Девушка подняла на него испуганный взгляд и прикусила губу.

— Просто расскажи. А потом я отвечу тебе, — сквозь зубы проговорил Тайрел. Девушка еще сильнее сжалась.

Да, он злился. Но злился не на нее. А она пусть думает, что хочет.

— Я с детства живу при Мертвой академии с женщиной по имени Берта Ролс. Но тетя Берта не родная мне по крови, — начала медленно рассказывать Леора. — Она подобрала меня на улице, когда я в шесть лет сбежала из собственного дома. С огромной раной на лице.

Девушка невольно коснулась шрама, от чего кулаки друида снова сжались. Но он терпеливо молчал.

— Я не помню своих родственников. Помню только то, что рассказывала тетя. Это была небогатая семья, в которой имелось еще двое детей. И только я родилась… альбиносом. Меня считали проклятием темных богов. А в шесть лет одна из сестер полоснула меня кинжалом по лицу, когда играла в охотника на чудовищ. Я убежала и потом долго лежала в лихорадке у Берты. После выздоровления я забыла все, что было связано с детством.

Она подняла на Тайрела затравленный взгляд, словно мужчина вот-вот должен был ее в чем-то обвинить.

А друид молчал. Просто смотрел на нее и молчал. Потому что до сих пор не понимал.

— Ну, почему ты ничего не говоришь? — спросила девушка, с трепетом ожидая его ответа.

А что он мог ей сказать? Что ее родителей стоило высечь до кровавых полос на спинах, а сестру придушить в младенчестве?