Защитники блокпоста, прошитые автоматными очередями, падали один за другим. Теперь Анатолий хорошо видел шагающих вслед за Гришей пацанов из своей диверсионной группы. Уже абсолютно чужих, позабывших о своем прошлом парнях со станции Гуляй Поле, детях доктора Корбута. Пришла их очередь стрелять. Представители «новой расы» почти не целились, но их пули не пропадали даром. Бой превратился в бойню. Глаза застил пороховой дым, в котором метались тени напуганных до смерти людей.

– Гэмэчелы идут! Спасайтесь, гэмэчелы!

Подгоняемый пронзительными выкриками, Анатолий отступал вместе со всеми. Впрочем, отступлением назвать это было нельзя. Паника, животный ужас, безоглядное бегство – вот более точные определения. Перепрыгивая через трупы, Анатолий мчался вслед за бородачом-пулеметчиком. В пылу бега он даже не заметил, как под ногами появились шпалы и рельсы. Обычный туннель, в который он так мечтал выбраться, наконец!

Мало-помалу грохот выстрелов стал стихать и окончательно смолк вдали. Бородач нырнул в ближайшую подсобку и, тяжело дыша, привалился к стене.

– Все. Гэмэчелы смяли нас. Можно считать, что мы потеряли еще одну линию.

– Откуда они взялись? – с замиранием сердца спросил Анатолий. – Когда появились?

– С Красной линии. Сначала мы думали, что этих существ послали коммунисты, но потом выяснилось: красных больше не существует. Гэмэчелы уничтожили их первыми, а потом взялись за расчистку всего Метро. Их невозможно убить. Нельзя определить их тактику. Эти чудовища не чувствительны к радиации и часто атакуют станции с поверхности. В общем, дни Метро сочтены…

Чтобы унять вихрь кружившихся в мозгу мыслей, Анатолий сжал виски ладонями. Гэмэчелы захватывают Метро. Уничтожают людей. Новая раса атакует. Он вскочил на ноги, бросился к бородачу и принялся трясти его за плечи:

– Когда, черт тебя возьми, это началось?!

– Год назад. Первые отряды гэмэчелов появились год назад…

– Врешь! Сейчас же признайся: ты лжешь!

Не может быть. Он бродил по Метро день, самое большое два. Выпасть из жизни на год? Как такое могло произойти? Нет – это сумасшествие. Бред воспаленного мозга. Болезнь.

Бородач смотрел Анатолия распахнутыми от удивления глазами. Он тоже, видно, считал его сумасшедшим.

В туннеле раздались шаги. Мерный стук ботинок. Бородач осторожно выглянул наружу и обернулся к Анатолию:

– Они уже здесь.

Затем без всякого предупреждения выскочил наружу. Прогрохотала автоматная очередь, послышался звук падающего тела. Анатолий понял, что оказался в ловушке. Расспрашивая бородача о последних новостях, он потерял драгоценное время. Что ж. Остается ждать и гадать, кто убьет его. Скорее всего, это сделает Гриша, возглавлявший отряд. Он уже не боится птиц. Навсегда избавлен от клаустрофобии. Суперчеловек с легкостью поставит жирную точку в жизни бывшего друга.

Толя смирился с тем, что умрет. Он уже слышал дыхание приближающегося к подсобке существа. Еще мгновение – и он встретится с подернутым серебром, бесстрастным взглядом Гриши. Однако в дверном проеме появился не Гриша. Внутрь проскользнула старуха в лохмотьях. Она взяла Анатолия за руку:

– Пойдем. У меня ты будешь в безопасности.

Снаружи их поджидал мальчик. Он приветливо улыбнулся и протянул Анатолию поджаренную крысу:

– Ешь!

Анатолий оттолкнул протянутую руку. Однако мальчик настойчиво продолжал совать свое угощение. Крыса снова и снова оказывалась у губ Анатолия. Рост мальчика вдруг начал стремительно увеличиваться. Он стал таким большим, что уже упирался головой в потолок туннеля. Как ни сопротивлялся Анатолий, ему пришлось проглотить скрючившийся от огня мерзкий трупик.

– Вот и молодец. Давай еще ложечку.

Анатолий вдруг понял, что лежит на полу и смотрит на склонившуюся над ним Мамочку. Та держала в руках миску и, зачерпнув ложкой какое-то варево, поднесла ее к губам Анатолия.

– Ешь, солдат. Тебе нужно есть, чтобы силы вернулись.

Анатолий послушно проглотил угощение и неожиданно для себя нашел его очень вкусным. Скорее всего, это были грибы, приготовленные каким-то особым способом. Он съел еще одну ложку супа, затем еще и еще. Миска опустела. Мамочка поставила ее на пол и положила руку на лоб Анатолия:

– Жар прошел. Ты выкарабкался, солдат.

– Где я?

Анатолий приподнялся. Он увидел, что лежит на полу крохотного помещения, укрытый старым, дырявым одеялом. Комнатушка освещалась керосиновой лампой. Через приоткрытую дверь был виден горящий костер и подвешенный над ним черный от копоти котелок.

– Где? У меня в берлоге. Мы в боковом туннеле неподалеку от Маяковской.

– Маяковская? Как я здесь оказался?

– Очень просто. Приполз.

Его нашли на путях. Оборванный, грязный и босой, он бредил о конце Метро, беспричинно рыдал и молил поскорее зарыть его в землю рядом с Колькой на Лубянском кладбище. Значит, никаких гэмэчелов? В Метро все осталось таким же, как прежде?

Да. Пока, во всяком случае.

Толя захохотал – безудержно, до судорог, как хохотал опоенный Корбутом Серега.

Мамочка взглянула на него с тревогой и вновь пощупала лоб.

– Не волнуйтесь, – переводя дух, с трудом выговорил Анатолий. – Все в… Нормально, в общем. Послушайте, Мамочка… Мне ведь вас так называть?

– Окстись. Я Клавдия Игоревна, – строго сказала женщина. – И не приведи тебе Господь встретиться с Мамочкой.

Он посмотрел на Клавдию Игоревну. Во время их предыдущей встречи все в ней выглядело пугающим: и шрам на лице, и глубоко запавшие глаза, и седые волосы. Теперь перед Анатолием сидела самая обычная, очень усталая и бесконечно несчастная женщина. Когда-то она получила от Анатолия кусок свиной колбасы и отблагодарила тем, что спасла ему жизнь.

Женщина встала и направилась в угол комнатушки. Порылась в ворохе сваленного там тряпья. Положила на пол рядом с Анатолием драный свитер, потертые джинсы и старые ботинки без шнурков:

– Вот. Можешь одеться.

Чтобы не смущать Анатолия, женщина вышла наружу. Когда он встал и наклонился к груде одежды, то вдруг понял, что очень долго не ухаживал за больными ногами. Анатолий замер, не находя в себе сил посмотреть на язвы. Без мыла, теплой воды и чистых повязок они должны были расползтись и углубиться до самого мяса. Тогда где же боль? Где мерзкое ощущение того, что тело гниет? Неужели он еще настолько слаб, что не в состоянии понимать это? Посмотреть на ноги все же придется. Рано или поздно он все равно увидит язвы и станет думать о том, что с ними делать.

Анатолий потер глаза и решил, что сошел с ума. Его ноги, на которые совсем недавно нельзя было смотреть без содрогания, стали ногами нормального человека. От язв не осталось даже шрамов. Ни малейшего намека на страшную болезнь. Не веря своим глазам, он закрыл их и тщательно ощупал места, где находились язвы. Как бы ни был страшен генетический модификатор Корбута, на Анатолия он оказал исцеляющее воздействие. Еще один побочный эффект?