Но сегодня так нельзя. Ему не хотелось уходить от нее в другую комнату и не хотелось валяться рядом с ней бесчувственным бревном. Может, он слишком многого хочет? Он хочет нормально спать целую ночь. Просыпаясь рядом с красивой женщиной, думать только о ней, а не грызть себя за прошлые ошибки, которые уже не исправишь, и не чувствовать себя так, словно на его плечах лежит вся тяжесть мира.

Он бросил таблетки в раковину, включил горячую воду и смотрел, как таблетки исчезают в сливе.

Радуясь своей решимости, он вышел из ванной и забрался в постель, под одеяло. Но даже рядом с тихо спящей Руби ему не стало легче. Сон, как и раньше, ускользал от него. Сегодняшняя ночь не отличается от всех предыдущих ночей.

В конце концов, ненавидя себя, он сдался — принял таблетки, потому что необходимо было забыться, заснуть.

Когда Руби вышла из ванной, Дев еще спал. Она наблюдала за ним, обхватив себя руками; в толстом махровом халате ей было тепло и уютно. Он спал, как в то утро, когда она согласилась на его дурацкое условие, из-за которого очутилась здесь. Спал очень крепко. Ну и что дальше?

Она задумалась. Как ей поступить? Может быть, просто исчезнуть?

Сегодня такой выход не казался ей правильным. О нем даже думать не хотелось.

Одеваясь, Руби размышляла. Что дальше? Последние сутки она живет странной жизнью: принимает решения, не заботясь о последствиях.

Одежда ее валялась на полу. Нагнувшись, она заметила у шкафа знакомый красный чемоданчик.

Может, правда взять свои вещи и уйти?

Неужели он в самом деле снял для нее отдельный номер? Как он посмел предположить?..

Подойдя ближе, она увидела, что на чемодане лежит записка. Она не успела прочесть и первой фразы, когда сзади послышался сонный смех.

— После того как ты заснула, я велел швейцару перенести твои вещи сюда.

Ого!

— Думал, тебе понадобятся твои вещи.

Она повернулась к нему лицом. Он приподнялся на локтях. Простыня упала, открывая его восхитительно широкую грудь.

Руби перечитала записку, написанную крупными печатными буквами.

— Клянусь! — продолжал он, видя, что она по-прежнему молчит.

Дело было вовсе не в том, что она ему не верила. Внезапно она поняла: он заботится о ней. Сначала распорядился, чтобы ее вещи доставили сюда, а потом… Он успел неплохо ее узнать, раз догадался, о чем она подумает, найдя в его номере свой чемодан.

— Спасибо, — искренне сказала Руби.

Дев вздохнул, потер глаза.

— Не желаешь завтрак в постель? Обслуживание в номерах здесь исключительное.

Они провели в Сиднее весь день.

Сначала сами — Дев надел темные очки и бейсболку — поехали на Бондай-Бич. Руби показала ему объявление в газете о выставке: «Скульптуры, созданные морем». Дев не считал себя любителем скульптуры, но решил, что неплохо будет пройтись с Руби от Бондай-Бич к Тамараме.

Стоял погожий день середины октября. На песке еще лежали самые стойкие любители загара. Дев и Руби сняли туфли и зашагали босиком. Песок приятно ласкал ступни, океан выглядел идеально синим, как небо.

— Где же скульптуры? — спросил Дев.

Руби улыбнулась и махнула куда-то вперед. Легкий ветерок ерошил ей волосы.

— По-моему, начало выставки дальше.

На самом деле смотреть скульптуры им не очень хотелось.

Во время короткой поездки из центра города оба непринужденно болтали, как и в постели, за завтраком. Обсуждать серьезные проблемы им не хотелось. Они избегали разговоров о прошлом вечере и о завтрашнем дне. Потом оба замолчали.

Молчание не было неловким, совсем наоборот. И все равно, Деву оно не понравилось.

— Какой твой любимый фильм? — спросила Руби очень поспешно, как будто молчание напрягало и ее. — Я имею в виду — с твоим участием. — Она смотрела не на него, а себе под ноги.

— «Теперь ты ее видишь», — тут же ответил он.

Она вскинула на него глаза, слегка щурясь на солнце:

— Я о таком не слыхала… Извини!

— Вот и хорошо, — усмехнулся Дев. — Редкая гадость! У меня в нем две сцены. Его снимали сразу на видео, на Золотом Берегу, когда мне было двадцать.

— Почему же он твой любимый?

— Потому что мне за него заплатили. Моя первая платная роль в кино.

Перед тем как снова выйти на дорогу, оба обулись.

— Интересно, — заметила Руби. — Не первая главная роль, не первый блокбастер, не первая номинация на «Золотой глобус»?

— Нет. Деньги на моем банковском счете — пусть сумма и была небольшой. Они доказывали, что это не сон, что я в самом деле могу стать актером.

Они молча прошли мимо знаменитого плавательного клуба «Бондай Айсбергс». Дев был здесь несколько раз, но не ради того, чтобы поплавать в бассейне с океанской водой. Его приглашали на разные рекламные акции…

Как ни странно, он представил, как приходит сюда с Руби летом, чтобы поплавать. Он живо представил ее — волосы прилипли к голове, как сегодня утром после душа, она улыбается ему в воде… Он поспешил прогнать соблазнительный образ. Летом его не будет в Австралии, он вернется в Голливуд. И все пойдет как раньше. Руби начнет работать над следующей картиной и вспомнит свои принципы: не крутить романов с коллегами, не жить подолгу на одном месте…

— Дев! — Оказывается, Руби что-то говорила, но он не слышал.

— Извини, я… — Он провел рукой по волосам. — Что ты сказала?

— Я беспокоилась, не обидела ли тебя. Не обижайся, вопрос был глупый.

Он покосился на нее:

— С чего вдруг?

Они подошли к навесу, сооруженному у начала экспозиции. Потом, купив каталоги, они спустились на песок и зашагали между камнями, рассматривая первую группу скульптур. Внимание Руби привлек огромный красный гвоздь, как будто вбитый в песок между валунами.

— Так о чем ты спрашивала?

— Да так, — вздохнула она. — Странно, что деньги так много для тебя значат…

— Ну да, если вспомнить, из какой я семьи, — закончил за нее он.

Она неловко переступила с ноги на ногу:

— Д-да… повторяю, не обижайся.

— Меня не так легко обидеть, — возразил Дев.

По крайней мере, Руби это не удалось. Правда, будь она журналисткой, он бы ни за что не ответил на ее вопрос честно. Более того, он ни разу не говорил правду в ответ на такие вопросы.

— То, что я вырос в богатой семье, еще не значит, что я не ценю усердный труд или деньги.

— Конечно-конечно, — быстро кивнула она.

Дев понимал, что тема, в общем, исчерпана, и все же решил объясниться: