—А ты у нас, значит, "летаешь",—вздохнулДронго.—Ты за границей, я слышал, много раз был. И  все просто так, для души?

—Много.—Николай обрадовался  приятным воспоминаниям.—Мы вТурции три раза были, в Польше, в Белоруссии.

—В Турцию и в Польшу—это наверное по делам,—перебил егоДронго.—Я не об этом.Сколько раз ты для души за границу ездил? Просто так, с семьей?

—У нас домик хороший за городом есть,—разозлилсяБондаренко.—И в Крым можем поехать,и в Анталью. Я не миллионер, чтобы по разнымФранциям мотаться.

—Не сомневаюсь.Ты у нас деловой человек. Только теперьуходи. Может позвонить твоя сестра, а я бы не хотел разговаривать с ней притебе.

—Значит, не уедешь?

—Обязательно уеду. Поговорю с твоей сестрой и уеду. Пойми,что так нужно для помощи человеку.

—Какой ое человек,—поднялся со своего местаБондаренко,—недоразумение одно. Не знаю, зачем ты приехал и почему его деломзанимаешься. Даже если его из тюрьмы выпустят, он уже никому не нужен. Нисемье, ни сыну. Проиграл он свою жизнь.

Бондаренко повернулся и пошел к выходу. Хлопнула дверь.Дронго остался сидеть на стуле. Ему не хотелось признаваться самому себе, чтоушедший во многом прав. Ему опять вспомнилось лицо Омара Нагиева, лежавшего втюремной больнице и смотревшего в потолок. И плач взрослого мужчины, плачразуверившегося, сломленного человека. Получается, что все зря. Зря он сюдаприехал, зря столько хлопочет. Или Бондаренко не прав и еще можно побороться задушу Омара? Он не успел додумать до конца эту мысль, когда опять раздалсятелефонный звонок.

Голос показался незнакомым—этот ломающийся голос подростка.И лишь затем Дронго догадался, что звонит сын Омара, Руслан.Здравствуйте,—сказал мальчик,—это дядя Дронго?

—Добрый вечер,—ответил Дронго.—Что тебе нужно?

—Я хочу поговорить с вами,—твердо заявил подросток.

—Уже поздно,—сказал Дронго, взглянув на часы.—Десятый часвечера, давай поговорим завтра.

—Можно сегодня?—попросил Руслан.—Завтра с вами будетговорить мама, а я хотел встретиться с вами сегодня.

—Где твоя мама? Ты говоришь из дома?

—Да. Она спит. Бабушка дала ей какое-то успокаивающеелекарство, по-моему, снотворное. Я слышал, как бабушка звонила дяде Коле. Он квам завтра обязательно приедет, чтобы уговорить уехать. А мне нужно с вамиувидеться.

—Почему ты считаешь, что меня так легко уговорить?

—Не знаю. Но бабушка сказала, чтобы он дал вам деньги.

—Не все в этом мире покупается за деньги,—пробормоталДронго.—Где ты взял мой телефон?

Вытащил визитку у мамы из сумки. Я слышал, как бабушкаразговаривала с дядей Колей. Они заставят вас уехать.

—Не заставят.—Дронго улыбнулся.—Я свободный человек, Руслан.А свобода—это возможность не делать того, чего не хочешь.

Мальчик замер. Он впервые услышал такое определение свободы.Не вседозволенность, а возможность не делать поступков, которые противоречатсобственной натуре и характеру.

—Я хочу к вам приехать.Можно?—спросил мальчик.

—Прямо сейчас? Нет, уже поздно. И, между прочим, нехорошолезть к маме в сумку. Очень нехорошо.

—Я хочу сегодня,—упрямо повторил Руслан,—вдруг выпередумаете и уедете.

Дронго еще раз посмотрел на часы.Поздновато для встречи сребенком. Отказать мальчику было легче всего. Но отказывать нельзя. Раз уж онсражается за душу Омара, то обязан помнить и о судьбе его сына. Если Омарвиноват... Об этом не хотелось даже думать. У мальчика впереди долгая жизнь, иона может начаться с приговора, который произнесет судья в зале суда. Если егоотец получит пожизненный срок без надежды на апелляцию, судьба мальчика крутоизменится. На всю жизнь он останется сыном убийцы. Сыном человека, отбывающегопожизненное наказание. Хорошо, если Омар умрет через год или два. А если будетжить двадцать или тридцать лет? Как жить Руслану, знающему, что его отец втюрьме и никогда оттуда не выйдет? Как жить человеку, отец которого виновен встоль страшном преступлении?

Но что он сможет сказать сыну убийцы? О чем они могуиговорить? Дронго нахмурился. Судя по всему, мальчик слышал весь разговор. Матьи бабушка кричали, не слишком заботясь о том, что их услышат. Если Руслан всеслышал—значит, разговор будет сложным, почти мужским. И отказывать мальчику внем нельзя.

—Я не могу позволить тебе приехать ко мне одному,—сказалДронго.—Может, завтра утром я сам к вам приеду?

—Еще совсем не поздно,—настаивал Руслан.

—Сделаем так,—предложил Дронго,—я закажу такси, котороеподъедет к твоему дому, ты сядешь в него, и тебя привезут ко мне. А потом яотправлю тебя домой. Договорились?

—Да—сразу согласился Руслан.—Но я могу приехать на автобусе.До одиннадцати еще ходят автобусы.

"Мальчик рано повзрослел".—подумал Дронго.

—Нет, лучше я пошлю машину,—возразил он,—пока ты доберешьсяна автобусе,  я уже буду спать,—соврал он.

—Хорошо,—сказал Руслан,—только я сам заплачу за такси.

—Договорились.—Дронго понимал, что отказ может оскорбитьподростка.—Но учти, что твой отец специально дал мне денег на такойслучай,—снова соврал он.

—Он дал вам денег?—не поверил Руслан.

—Немного, но дал,—ответил Дронго.—Поэтому не нужно проявлятьхарактер, разреши мне заплатить из денег, выданных твоим отцом.

—Когда придет машина?—спросил мальчик.

—Наверное, через полчаса. Только ты постарайся выйти из доманезаметно, чтобы не беспокоить маму и бабушку.

—Я так и сделаю,—заверил его Руслан,—до свидания.

"Только этого не хватало,—подумал Дронго.—Теперьпридется выступать еще и в роли воспитателя. Что я скажу этому мальчику?Рассказать ему все, что язнаю? Но такая чудовищная новость может простораздавить мальчика. Не говорить ему правды нельзя, а говорить правдуневозможно. Дилемма настоящего родителя. Что можно говорить подростку, а чегонельзя говорить ни при каких обстоятельствах?"

Дронго заказал такси, объяснив, куда именно нужно подъехать,и пообещав водителю двойной гонорар за поездку в отдаленный район города. Послечего он снова вышел на балкон. Если все будет нормально, мальчик появится здесьтолько через час. Дронго вернулся в комнату и набрал номер Анатолия Потребеева.Ему пришлось долго ждать, пока наконец в трубке не раздался голос:

—Я вас слушаю.